– Я… о джунглях? – Мендельн поджал губы, однако внезапному провалу в памяти, похоже, нимало не удивился. – Да, сдается мне, если не возвращаться в Парту, мы можем отправиться туда. У меня с собой, – продолжал он, кивнув в сторону своего коня, – кое-какая провизия и вода. Для начала нам хватит. Признаться, из-за поклажи, да вдвоем на одном коне, мы от погони и поотстали.

Услышав об этом, Ульдиссиан не сумел скрыть удивления.

– Ты и припасы в дорогу собрал? Когда только успел?

– Они уже были приготовлены. Я думал, это твой запасной конь, только тебе почему-то пришлось бросить его в последний момент.

Окинув взглядом коня, Ульдиссиан удостоверился: нет, это не тот вороной, на котором догнала его Лилия. Однако откуда мог взяться этот конь, навьюченный, оседланный и поджидающий брата как раз в нужный момент?

Не зная, что это, подарок судьбы, или приманка, Ульдиссиан снова задумался о джунглях. Несмотря на сомнительность происхождения, идея вправду казалась стоящей. Вдобавок, высказанная Мендельном, она вряд ли могла быть внушена демонессой.

– Тораджанские джунгли, – снова пробормотал он, на сей раз – с куда большей уверенностью.

– Ты хочешь направиться туда.

Это был вовсе не вопрос.

– По-моему, выбора у меня нет, – мрачно кивнув, откликнулся Ульдиссиан.

– У нас. У нас нет.

Обрадованный решимостью Мендельна, Ульдиссиан стиснул плечо брата крепче прежнего.

– Да. У нас.

– Точности ради, Ульдиссиан, я говорю и об Ахилии с Серентией.

– Что ты там о нас говоришь? – окликнул его охотник с седла.

С этими словами он поднял дочь торговца к себе. Удивляться этакой перемене никому из четверых даже в голову не пришло.

– Мы думаем ехать в Тораджанские джунгли, – без обиняков отвечал Мендельн, прежде чем Ульдиссиан успел облечь предложение в надлежащую форму.

Ахилий склонил голову на сторону.

– Тораджанские джунгли… Слыхал, слыхал. Самые густые, самые неизведанные на свете, народу – раз, два и обчелся. Единственный город – Тораджа. Говорят, жители тамошние мажут тела черной нефтью, а зубы затачивают, точно кинжалы, – со смехом сказал он. – Милое, должно быть, местечко!

Ульдиссиан задумался о предстоящем путешествии. От цели их отделяли другие неведомые, вполне возможно, опасные земли. На самом деле, необъятные джунгли являли собою единое целое, но такова уж человеческая натура: испокон веку люди повсюду пролагают границы и дают землям разные имена. Тораджанские джунгли были лишь одной из многих частей других, куда более обширных. Может статься, сумев добраться туда, путники осознают это лишь через несколько дней.

Серентию в таких краях он представить себе не мог.

– Серри…

– Если ты, Ульдиссиан уль-Диомед, хоть заикнешься о том, чтоб я осталась – слово даю, пожалеешь! Я с вами, и это не обсуждается.

– Сам понимаешь, я спорить с ней тоже не стану, – заулыбался Ахилий.

Прекрасно об этом знавший, Ульдиссиан согласно кивнул. Однако все они должны были осознать, насколько серьезно их положение.

– Если вы остаетесь со мной, в Парту нам путь закрыт. Я туда не вернусь. Слишком уж велики шансы, что уехать оттуда снова, не взбаламутив весь городок, окажется невозможным.

Мендельн немедля признал его правоту. Видя это, Ахилий с Серентией тоже не возразили ни словом.

– У меня есть кое-какая провизия и вода, – сообщил им брат Ульдиссиана.

– А со мной вы в пути не останетесь без свежего мяса, – без тени хвастовства отозвался охотник.

В том, что Ахилий с легкостью сдержит слово, никто не усомнился. Оставалось сказать лишь одно, и Ульдиссиан решил не затягивать с этим.

– Спасибо вам… Я предпочел бы уехать один, но… спасибо.

– С рассветом наше отсутствие обнаружат, – напомнил Мендельн, садясь в седло. – К тому времени нужно уехать как можно дальше.

Оспаривать его логики никто не стал. Когда партанцы сообразят, что произошло, некоторые из них наверняка первым делом отправятся на поиски Ульдиссиана. Бросать горожан ему отчаянно не хотелось, но это было необходимо для их же блага. Вдобавок, вскоре они обнаружат, что «дар» их на самом деле – ничто, почувствуют себя обманутыми, и общее обожание тут же сменится возмущением.

Ведя спутников за собой, Ульдиссиан задумался, во что мог бы вылиться их общий гнев. Что, если и до кровопролития дело дошло бы? Что, если, останься в Парте его брат и друзья, гнев горожан обратился бы на них? Конечно, из городка им следовало бежать. В каком-то смысле, с Ульдиссианом Мендельну, Ахилию и Серентии будет спокойнее.

По крайней мере, до поры до времени.

* * *

Люцион не сводил пристального взгляда с чаши, доверху наполненной кровью. В блестящей поверхности отражалось все, случившееся после того, как он, сообща с двумя прочими демонами, сотворил те самые чары. Обнаружив ее – Лилит – в объятиях смертного плута, он в нужный момент разоблачил сестрицу перед этим глупцом. Вышло, надо заметить, просто на славу! Все ее самомнение вылилось в пустое позерство да гнев. Обратившись против собственной же марионетки, Лилит бросила ее на произвол судьбы.

И вот тут совершила величайшую из ошибок.

Мало-помалу жизненная сила крови таяла, и видение в чаше начало меркнуть. Да, Люцион вполне мог бы возобновить чары, но для этого требовалось заново заключить сделку с Астрогой и Гулагом, и скромным угощением, подобным поднесенному им в первый раз, дело уже не обошлось бы. Вот в чем беда и с демонами, и с людьми: вечно им хочется большего…

Нет, Люцион управится с этим сам, исключительно сам: награда слишком уж драгоценна, чтобы делить ее с кем-то еще. Сохранить все в тайне от обоих соперников будет несложно, ибо, заняв место Примаса, он сделал немало такого, о чем им неизвестно… о чем неизвестно даже его отцу.

– Спасибо тебе, дорогая сестрица. Почву ты подготовила, – проскрежетал Люцион.

Кроме нее, благодарен он был и покойному Малику с Дамосом – слугам, исполнившим долг до конца, знали они о том, или нет. Жаль, жаль их: потеря немалая… но подходящая замена верховному жрецу на примете у Люциона уже имелась, а грозных морлу у него без счета. Самое важное состояло в том, что, коснувшись демонической руки Малика – а подобный исход Люцион, памятуя об алчности Малика и склонности сестрицы к черному юмору, полагал предрешенным, – Лилит не только раскрыла, кто она такова, но невольно, пускай всего-то на миг, избавилась от всей сотворенной ею магической защиты.

В этот-то миг долготерпеливый Люцион и наложил на нее заклятье, подготовив крушение всех ее замыслов. Это он устроил так, чтобы, когда в игру вступят кое-какие новые элементы, Ульдиссиан уль-Диомед увидел, кто она такова на самом деле. Все вышло просто безукоризненно. Лилит даже кое в чем подыграла ему, в ярости извратив факты так, что ее марионетке нипочем не понять, где истина, а где ложь.