И после этого оставила Ульдиссиана вполне подготовленным к его, Люциона, манипуляциям.

Улыбка Люциона прибавила в ширине, но тут же померкла. Охваченный ощущением, будто за ним исподволь наблюдают, Люцион немедля огляделся – но не обычным, мысленным взором. Для виду не сводя глаз с меркнущих образов в чаше, он принялся искать чужака.

Увы, несмотря на все его старания, в покоях не обнаружилось ни души, кроме него самого. Оставаясь настороже, сын Мефисто быстро оглядел Храм в поисках двух других демонов. Гулаг оказался внизу: там разрушитель, забавы ради, рвал на части морлу. Другие морлу азартно атаковали демона, но нанесенные ими раны в мгновение ока затягивались сами собой. Однако отсутствие каких-либо успехов ничуть не притупляло в морлу жажды битвы: они попросту снова бросались в бой, а Гулаг тем временем разрывал на части еще одного их собрата. Демон разрушения знал, что до тех пор, пока не сожрет ни кусочка, может продолжать бойню, сколько пожелает. По завершении очередного круга морлу, как обычно, воскреснут, а гибель всего-навсего превратит их в еще более грозных воинов, и тем интересней окажется новый бой.

Порадовавшись тому, что Гулаг здесь ни при чем, Люцион принялся искать Астрогу. Сторонник Диабло, паук был тварью куда более хитрой. Если кому из этой парочки и пришло бы на ум шпионить за Люционом ради неких собственных целей, то именно ему.

Однако Астрога как ни в чем не бывало сидел в одном из любимых темных углов, да ужинал тем немногим, что осталось от брата Икариона. Вокруг его многоногой, окутанной мраком туши копошились пауки помельче. Плоть от плоти, суть от сути самого демона, они являли собою его продолжение, выполняли его приказы, пока он спокойно ждал.

«Не мог ли это быть один из них?» – подумалось Люциону. Однако сын Мефисто прекрасно знал, что даже «дети», как называл их Астрога, несут на себе печать его порчи, и он, Люцион, почует Астрогу даже в их облике.

По-прежнему храня неподвижность, он снова обвел мысленным взором потайные покои и снова не обнаружил поблизости никого. Демоны по самой сути своей склонны к сверхъестественной недоверчивости, и Люцион прекрасно помнил о том, что сам подвержен ей, подобно всем остальным.

В конце концов он выкинул досадное происшествие из головы. Главное – марионетка Лилит. Лилит указала человечишке путь, и теперь Люцион завершит его образование.

Либо, если в итоге человек окажется ни к чему не пригодным, уничтожит его.

* * *

Тем временем в неведомом месте, вполне настоящем, и в то же время несуществующем, появился из ниоткуда некто, с головы до ног укутанный в черное. Окружала его одна только непроглядная тьма, но никаких неудобств он, пребывая там, не испытывал. Напротив, это место казалось ему родным – куда как роднее всех прочих, где он ни побывал, прожив на свете срок, равный тысяче человеческих жизней.

Ждал он в безмолвии, зная, что тот, с кем ему нужно поговорить, в свое время появится. Да, укутанный в черное понимал: ожидание может затянуться не на один день, не на одну неделю, а то и не на один год, но это его не тревожило. В другом месте – в том, что называется Санктуарием – времени не пройдет вовсе. Назад он вернется в тот самый миг, когда и ушел.

Впрочем, от опоздания даже это вполне могло не спасти.

Вокруг не слышалось ни звука, не чувствовалось ни ветерка. Казалось, подошвы сапог упираются в твердую землю, но он-то знал: это всего лишь иллюзия. В этом месте все сущее являло собою всего-навсего грезы его учителя.

И тут… откуда-то сверху вниз заструился свет – согревающий свет, пробудивший к жизни донельзя усталое тело. Он поднял взгляд. Еще миг – и глаза привыкли к неожиданной перемене. Наверху, в вышине, замерцало множество далеких-далеких звезд. Поначалу сгрудившиеся вместе, крохотные огоньки брызнули во все стороны, прочь друг от дружки… и замерли.

Выстроившиеся подобно созвездию, звезды начертали над головой исполинский, невесомо-прозрачный силуэт, и в этом образе искушенный взор пришельца немедля увидел зверя, не менее мифического, чем он сам.

– Все это – дело рук ее брата, – негромко сказал некто укутанный в черное. – Он же – бездействует.

И означать это может только одно…

– Да, – отвечал сверху голос, что заставил бы приумолкнуть и ангелов. – Да… грядущую смерть…

К джунглям мчались, останавливаясь только в силу необходимости. Ульдиссиан полагал, что путь проделан изрядный, однако, поскольку до начала всего этого безумия никто из них четверых дальше окрестностей Серама нигде не бывал, судить о том мог только по воспоминаниям Мендельна. К счастью, Ульдиссианов брат вновь доказал, что всякая карта, хоть раз, хоть ненадолго попавшаяся ему на глаза, отпечатывается в его памяти навеки: по пути беглецам одна за другой начали попадаться те самые приметы, о которых он и предупреждал.

Последней из них оказался приземистый пик на горизонте. По словам Мендельна, владелец карты называл его «вулканом». Остальные об этаких вещах прежде не слыхивали, и, получив объяснение, что вулкан есть гора, некогда, точно снаряды из пращи, извергавшая в небо раскаленные камни, воззрились на Мендельна, как будто он повредился умом. Мендельн же, в свой черед, только пожал плечами.

На скаку Ульдиссиан то и дело оглядывался, не сомневаясь, что придет время, и он обнаружит за спиной жителей Парты, настигающих их по горячим следам… однако партанцев не было и не видно, и не слышно.

– Этот вулкан – последняя из примет, – продолжал Мендельн. – Расположен он уже в границах джунглей.

Услышав это, Ульдиссиан расправил плечи.

– Выходит, тораджанские земли совсем рядом?

– Нет, ехать еще порядочно, но, по крайней мере, до долин мы уже добрались.

Действительно, перемену в погоде заметил каждый. Вокруг воцарилась влажная, удушливая жара. Ульдиссиан обливался потом, Ахилий с Серентией тоже изрядно упарились, и только Мендельн жары словно не замечал. Мало этого: казалось, перемены ему по нраву.

Происходящего с младшим братья пока что не обсуждали: к вечеру нелегкое путешествие изматывало всех до предела. Однако, как утверждал Мендельн, в джунглях будет полегче. Возможно, в придачу джунгли сулили и некие новые опасности, но Ульдиссиан не терял надежды, добравшись туда, найти время для разговора с братом.

Одежда, подаренная им в Парте, порядком поистрепалась. Однако, целенаправленно избегая населенных мест, возможности подыскать новую, либо уж, на худой конец, как следует почистить и выстирать имеющуюся, они были лишены.

Зато с водой и пищей, как Ульдиссиан и надеялся, трудностей не возникло. Ахилий дополнял их изначальные припасы дичью, а остальные собирали ягоды. К этому времени большая часть партанской провизии подошла к концу, но раздобытое по пути позволяло продержаться дня три, а за эти дни они раздобудут еще, пополняя запас при всяком удобном случае.