я снова схватила его за руку и заставила его повернуться ко мне. Но он отвел глаза. Поэтому я пробормотала, глядя ему в плечо:

– Бурак, пожалуйста… Пожалуйста, прости меня. Мне очень, очень жаль, что я так поступила. Пожалуйста, не оставляй меня. Не бросай! Умоляю! Я за все, за все прошу у тебя прощения!

Бурак не ответил. Высвободил руку и вышел на улицу. Колокольчик Садыка звякнул ему вслед.

28

Я приоткрыл глаза. Который час? Уже вечер? Нет, в моем маленьком окошке еще светло. И всё же знакомые вещи словно бы немного сдвинулись с места и увеличились в размерах, как будто уже свечерело. Никто не держал меня за руку. А ведь только что мне казалось, будто к моей руке прикасается чья-то мягкая маленькая ладонь. Но нет, в комнате я один.

Я сел на кровати. Сколько я спал? Посмотрел на часы, тикавшие у изголовья, но ничего не смог разобрать. Умер я, что ли? Ко мне явился Азраил. Или это был сон? А священник и та мягкая маленькая рука? Из-за двери послышалось постукивание. Это трость госпожи Ширин. Я попытался встать, но закружилась голова. Посижу еще немного. Вид у меня, должно быть, был весьма растрепанный. Когда глаза немного привыкли к свету, я различил в прихожей силуэт моей госпожи. Стало быть, дверь осталась открытой. Госпожа Ширин смотрела на меня своими яркими, как у ангела, голубыми глазами. А может быть, я все еще видел сон, потому что когда снова поднял голову, госпожи в прихожей не было. Зазвенел звонок на садовой калитке. Тут я вспомнил, что совсем недавно тоже его слышал. Возможно, я был спасен из темного колодца подземного мира именно этим звуком, а не чьей-то рукой. Я попытался одернуть рубашку, разгладить руками морщинки на ней. Провел рукой по остаткам волос. Тщетно.

Снова позвонили в звонок. Я, пошатываясь, вышел из спальни. Хватаясь за мебель, пересек прихожую, куда открываются двери всех комнат. В окна кухни бил свет закатного солнца, освещая дверь столовой. Где госпожа Ширин? Если я не вижу ее, внутренний голос всегда подсказывает мне, где ее искать. Но теперь найти не получается. Не знаю, куда идти. И почему в доме так тихо? Где все?

Я вышел в сад. Когда добрел до увитого плющом навеса, подул легкий ветерок, и я как будто немного пришел в себя. Из соседского сада доносились музыка и смех. Вечереет. Земля продолжает свой путь вокруг солнца. В этот момент я со всей отчетливостью осознал, что не умер. Я жив. Азраил не забрал мою душу. Хорошо. Значит, я еще не утратил желания жить. Нет, дело не в этом. Причина – моя госпожа. Если я отправлюсь на тот свет, что станется с госпожой Ширин? Моя обязанность в этом мире – заботиться о ней. Если я, упаси Аллах, уйду раньше нее, не будет покоя моей душе на том свете. По этой причине Азраил мою душу и не забрал, подумал я, и на сердце стало легче. Под калитку с улицы пролез серый котенок, подбежал ко мне, встал на задние лапки и ткнулся мордочкой в мои брюки. Голодный. Тут-то я и опомнился. Я же на ужин ничего не приготовил! Ох, ну и стыд, ну и позор!

– Подожди, иду, иду! Что ты трезвонишь, как сумасшедший?

Я медленно подошел к калитке. Идти было особенно трудно, поскольку вокруг ног увивался серый котенок. За калиткой стоял молодой человек. Я, говорит, из хозяйственного магазина. Сам весь взмок от пота, а в багажнике электрического мотороллера – полным-полно банок с красками, пустой бидон и кисти… Что это? Хозяйка дома заказала по телефону. Тут, наверное, какая-то ошибка. Нет, Ширин-ханым звонила в магазин, говорила с хозяином и заказала все эти краски. Общей стоимостью в триста пятьдесят лир. Да какой же хозяйственный магазин будет работать в праздник? Где Ширин-ханым нашла его телефон? Я не знаю, дедушка. Она с отцом моим говорила. Ладно, проходи, тащи все это в дом.

Госпожа Ширин стояла на пороге столовой. Увидев нас с посыльным, улыбнулась. А потом, если только мне это не почудилось, подмигнула – точь-в-точь как когда-то на званых вечерах. Очень быстро. Но этого хватило, чтобы мое сердце забилось быстрее.

Госпожа Ширин заговорила громким отчетливым голосом:

– Поставь сюда, сынок. Да, вот сюда, под стол и рядом. А клеенку привез? Тогда первым делом расстели ее. Прикрой паркет хорошенько. А стол передвинь сюда, сделай милость. Только пол не поцарапай. Вот молодец. На, возьми деньги. Сдачу оставь. Это тебе подарок на праздник.

Госпожа Ширин распахнула обе створки двери, и из окна кухни напротив хлынул свет – на паркет, на стол, на буфетное зеркало. Тут я заметил, что на столе стоят вазочки, доверху наполненные скорлупками от фисташек, а рядом синяя пепельница с недокуренной самокруткой госпожи Нур. Я поспешил убрать вазочки, рукой смахнул упавшие на стол скорлупки. Отнес на кухню вместе с пепельницей, выбросил мусор в ведро. Увидел выстроившиеся над плитой пустые кастрюли и снова вспомнил, что не приготовил ужин. Последний раз госпожа Ширин ела, когда я приносил ей поднос с обедом: ячменный плов с курицей и тертую морковку. Но с тех пор прошло уже много времени. Конечно, госпожа Ширин в летнее время по вечерам ничего не ест, кроме фруктов, но все равно, моя обязанность – всегда держать наготове что-нибудь легкое, чтобы можно было перекусить. Я мог бы приготовить артишоки или красную фасоль. Где госпожа Нур? А самое главное, где господин Фикрет? Они говорили, что заказали все, что нужно для завтрашнего чаепития, в магазине своего знакомого, но хорошо бы еще раз проверить. Наверняка что-нибудь забыли. Да и кто знает, доставят ли всё вовремя? Нужно, чтобы они оба были здесь.

– Садык, Садык! Куда ты запропастился? Иди сюда. У нас много работы!

Услышав колокольчик госпожи Ширин, я отвлекся от своих мыслей. Достал из холодильника вишню и абрикосы, положил в миску и поспешил на кухню. Посыльный из хозяйственного магазина садился на свой электрический мотороллер. Я крикнул ему, чтобы захлопнул за собой калитку, а то оставит еще распахнутой настежь. Захлопнул. Мой колокольчик на калитке издал длинную трель, и у меня стало тяжело на душе. Где все? Я закрыл входную дверь. Освещение сразу изменилось. В прихожей стало сумрачно и неуютно. Я вошел в столовую, поставил миску с фруктами на буфет. Госпожа Ширин стояла на том месте, где раньше находился стол, и смотрела на стену. На стене