Чтобы вы поняли, как выглядело лечение, представьте, что вам разрезали ногу от ступни до колена и приказали ее перевязать. Бинт выдали замотанным в сто слоев добротно проклеенного картона, но не дали ни ножа, ни ножниц. А еще заставили вас забраться на гимнастический шар, который водрузили на стол.

Да-да, именно на этом шаре вам и придется стоять, удерживая равновесие в процессе перевязки.

Думаете, это все? Не угадали. Сбоку поставили детину с оглоблей, которой он время от времени машет, пытаясь заехать вам по спине.

Завтра громил с оглоблями станет трое. Послезавтра придется уворачиваться от четверых. Еще через день стол притащат на рельсы, по которым будет приближаться скорый поезд. Не успеете перевязаться до столкновения – ваши проблемы абсолютно никого не волнуют.

И все это время вы должны не выпадать из океана ци. Контролировать все, что происходит с энергией, неотрывно следить за ее струями. Оказывать влияние на переплетения узоров, будучи их частью. Что само по себе задача не для средних умов.

Да тут не всякий умный выдержит. Свихнуться с таким информационным прессингом куда легче, чем постичь.

Час за часом, день за днем, неделя за неделей. В какой-то момент я случайно поймал себя на том, что мне больше не требуются постоянные усилия на контролирование ци. Не скажу, что обзавелся чем-то вроде дыхания, за которым не приходится постоянно присматривать, но что-то в этой аналогии есть.

Но и сказать, что жить стало полегче, тоже не могу. Учитель продолжал издеваться надо мной все более и более изощренно. И я прекрасно понимал, что мало кто способен выжить после некоторых из его задумок. Нет, он не пытался меня убить, он действительно старался обучать на скоростях, недоступных аборигенам моего возраста.

Да такую методику не каждый взрослый альфа выдержит…

И ведь роптать не приходится. Я сам на это издевательство подписался.

Добровольно.

Спал я, как и обещал Тао, нерегулярно и недолго. Но сегодня случилось приятное исключение. Лечь мне позволили глубокой ночью, после чертовски неприятного испытания, в ходе которого я обзавелся несколькими болезненными ожогами. Случилось это в темноте, а когда, услышав голос мастера, продрал глаза, разглядел в щелях ставен первые проблески рассвета.

Подскочив, вытаращился непонятливо:

– Учитель, что-то случилось?! Я забыл ваш приказ?! Я все проспал?! Я ничего не помню!

– Успокойся, Ли, не было никакого приказа. Все хорошо.

Только тут я понял, что мастер выглядит необычно. Он облачился в доспехи из полос кожи и металла, местами усиленными кольчужным плетением и массивными бляхами из темной бронзы. На ногах плотные штаны и странные угловатые сапоги. Причудливые серебряные украшения на них намекают на что-то артефактное. Я пока что в этом деле не очень-то опытный, пока не покручу в руках, точно ничего не скажу, но в этом случае вряд ли ошибаюсь – обувка явно непростая, пара камешков как-то неестественно мерцает.

– Одевайся, Ли. Нормально одевайся. Сегодня все будет серьезнее, чем всегда.

После таких слов у меня даже сопли в носу болеть начали. Похоже, сегодня мастер решил-таки доконать надоедливого ученика.

Но виду я не подал. Оделся, не забыв прихваченную из Первохрама кольчугу. Нацепил пояс, повесил на него ножны с мечом. Покосился на вещевой мешок.

– Бери все, что считаешь нужным, – сказал мастер, заметив мой взгляд. – И еще понесешь вот этот мешок. С припасами. Лучше все свое в него упакуй, он воду не пропускает. Готовься к тому, что мы уходим на несколько дней.

Мешок мастера выглядел странно. Будто чехол для спального мешка – с похожей затяжкой и материя эластичная. Сдается мне, он не просто водонепроницаемый, от ливня спасающий, но способен выдерживать и длительные погружения. Зачем с таким таскаться по сухим пустошам – загадка.

Мешком дело не ограничилось. Мастер заставил меня взять тяжелый боевой лук с запасом стрел и длинную пику. Такие применяют кавалеристы и тяжелая пехота в тесном строю.

Тоже непонятно.

Сам Тао также не с пустыми руками пошел. Перекинул за плечо второй мешок и зашагал, опираясь на гуань дао вместо посоха, с которым расстался.

Без этой штуковины я его всего однажды видел. В тот самый вечер, когда он устроил мне испытания на постоялом дворе. Тогда впервые за немалое время я ощутил, что пребываю в шаге от смерти.

Если не ближе.

Что же такое он замыслил на этот раз?

Страшно подумать…

Что-либо объяснять мастер не торопился. Но и с ходу устраивать мне какое-то убийственное испытание не стал. Выйдя из дома, мы направились на восток вдоль подножия холмистой гряды. И двигались строго в одном направлении несколько часов. Местность чем дальше, тем становилась ниже, мыс сужался. Вскоре шум прибоя стал доноситься с двух сторон. Только слева бушевало Северное море, а справа Равийское.

Под конец полоска суши сузилась до ширины в жалкие полсотни шагов. С двух сторон ее обрезали вертикальные обрывы, под которыми разбивались волны. Это походило на исполинскую стену, построенную великанами, пожелавшими отделить одно море от другого.

Но свою работу они не доделали. Это стало видно, когда мы наконец вышли к восточной оконечности Гаддокуса. Дальше мыс будто обрезали, но не слишком ровно. Скорее это походило на работу неумехи-дровосека, неспособного разрубить тонкую ветвь одним ударом. Пропасть получилась не вертикальная, а ниспадающая в несколько уступов, под которыми навалило горы обломков. Над ними усиленно работал прибой, там куда ни глянь – сплошная пена и камни, чистая вода просматривается лишь в сотнях шагов.

Покрутив головой, я заметил вдали крохотный парус. Какое-то небольшое суденышко устремилось в пролив столь широкий, что противоположную сторону не получалось разглядеть даже отсюда, со стометровой высоты.

Мастер, остановившись на краю, замер, уставился вдаль и отрешенно произнес:

– На что это похоже, Ли?

– На край света.

– Ты веришь, что у света есть край?

– Нет, учитель, я знаю, что там, на востоке, нет никакого края. Там другой мыс. Он тянется к Гаддокусу, прямо к нам. Некоторые мудрецы полагают, что когда-то два мыса сливались в одно целое. Была перемычка, разделяющая моря.

– В очень ясную погоду там видно сушу, – подтвердил Тао. – Но я спрашивал не это. Так ты веришь в то, что у мира есть край?

– Не совсем. Я отношусь к тем, кто считают мир шаром. А у шара трудно найти конец.

– Ты, возможно, прав, Ли. Но не в этом случае. Сейчас мы действительно стоим на краю мира. И у тебя есть последняя возможность развернуться и уйти, не узнав тайну, которая может стоить жизни.

– Учитель, да я гвоздями себя к этим камням готов прибить, чтобы меня ветром не унесло, пока буду слушать ваши объяснения.