– Это какое-то медицинское исследование? – спросила она.

Доктор О’Доннелл улыбнулась, и Лира не могла поверить, что когда-то любила эту улыбку.

– Абсолютно верно, – сказала она. – Медицинское исследование. Тестирование фармацевтических средств. Все только добровольно.

– Она лжет. – Лира наконец обрела способность дышать. Но речь требовала от нее таких усилий, что каждое слово казалось маленьким взрывом. – Она держала нас взаперти. Она… она нас не отпустит. Не верьте ей.

Доктор О’Доннелл даже не взглянула на нее.

– Паранойя, как я и сказала.

Пожарные обменялись взглядами.

– Они кажутся довольно подавленными, – засомневался мужчина. Но Лира готова была поклясться, что он тянет время.

– Конечно, они подавлены, – ответила доктор. – У них плохая реакция на новый препарат.

Голос ее звучал спокойно. И сама она казалась спокойной. А как выглядели они с Орионом, даже трудно было вообразить.

– И я не могу помочь им, пока мы не вернем их в здание. Они нуждаются в наблюдении. Нужно следить за их сердечным ритмом.

Лира сразу поняла, что доктор О’Доннелл одержала верх. Она увидела, что пожарные поверили ей. Они стряхнули свои сомнения, словно какой-то раздражитель.

– Пожалуйста… – попытался Орион, но его голос сорвался, и Лира увидела, что он тоже все понял.

– Спасибо, что приехали, – сказала доктор О’Доннелл. – Мы вам очень признательны.

Пожарные уже вернулись к своему грузовику. И, хотя они отошли всего на несколько шагов, Лире казалось, что они уже исчезли из ее жизни и превратились в воспоминание.

– Подождите! – закричала она им из своего колодца, затопленного страхом и гневом. – Подождите, – попросила она еще раз, когда оба они обернулись к ней.

Доктор О’Доннелл продолжала играть свою роль, стараясь не давать волю раздражению.

– Серьезно, нам срочно нужно отвести их внутрь…

– Она обещала, что разрешит мне позвонить маме, – выпалила Лира. Орион заметно напрягся.

Доктор О’Доннелл изумленно посмотрела на нее. Казалось, неосторожным движением кто-то смахнул с нее маску.

– Она обещала, – снова солгала Лира, уже намного увереннее. Если доктор О’Доннелл умеет мастерски сочинять истории, почему бы и Лире не попробовать себя в роли автора. Тогда, возможно, дальше игра пойдет по ее правилам. – Она сказала, если мне будет страшно, я смогу позвонить маме.

Доктор облизнула губы.

– Я никогда…

Но на этот раз пожарные заняли сторону Лиры…

– Бога ради, разрешите девочке связаться с матерью, – сказал мужчина.

На полсекунды О’Доннелл и Лира встретились глазами. Доктор прищурилась, словно смотрела на девушку сквозь густой туман. Хотела бы Лира знать, что она увидела. Что Лира была молода и глупа? Что она умирала? Прямо как Каллиопа и птенец много лет назад. «Лучше ее убить», – сказала тогда Каллиопа. И многие недели после этого Лиру мучил кошмар, в котором птичка оживала и, превратившись в огромного монстра, являлась в их спальню, чтобы выклевать глаза.

Доктор О’Доннелл по-прежнему выглядела ошеломленной. Она ведь знала, что у Лиры нет матери.

Может, поэтому она и решила сдаться.

– Ладно, – она пожала плечами.

Докторша достала свой телефон и, набрав пин-код, молча протянула его Лире.

Лира умела запоминать ряды цифр. Этому она научилась в Хэвене. Доктора регулярно проводили такой тест, чтобы отследить, как быстро прионы разрушают ее мозг. А еще она умела наблюдать. Она не училась этому намеренно, это получалось само собой.

А реальный мир научил ее лгать.

Лира набирала номер очень медленно, чтобы быть уверенной, что она не ошибается.

Доктор О’Доннелл нахмурилась.

– Если честно, это не принято, и…

Но пожарные молча оставались на своих местах, наблюдая за происходящим.

Лира поднесла телефон к уху и с силой прижала, словно это была одна из ракушек Кассиопеи.

Один гудок, второй.

– Ну, ответь же, пожалуйста.

Доктор О’Доннелл теряла терпение. У нее задрожала губа.

– Ладно, хватит.

– Подождите, – попросила Лира. Сердце у нее билось так громко, что заглушало гудки.

«Ответь же».

В эту секунду в трубке раздалось бормотание и кашель.

– Рейнхардт, – его голос звучал сухо, но вместе с тем дарил ощущение комфорта, словно песок.

Она закрыла глаза и представила себе, как его имя медленно поднимается в темноте, освещая все вокруг, словно звезда, увиденная через телескоп.

– Детектив Кевин Рейнхардт, – повторил он. – Слушаю.

В горле у Лиры пересохло. Говорить было больно. Когда она снова открыла глаза, на нее пристально смотрела доктор О’Доннелл. Шокированная.

– Вы подобрали меня в Нэшвилле, – сказала Лира. – Вы говорили, я могу позвонить, если мне нужна будет помощь.

Все вокруг застыли: Орион, наблюдающий за ней, пожарные и доктор с недовольным лицом. Только насекомые по-прежнему жужжали вокруг, напоминая шум мотора.

Лира сделала глубокий вдох. Ее никто никогда не учил молиться, но в тот момент, сама того не осознавая, она молилась.

– Мне нужна ваша помощь, – сказала она.

Какое-то время с ними на дороге оставались те самые пожарные. Они переговаривались с кем-то по рациям, держались в стороне и осторожно поглядывали на Лиру и Ориона, словно те были рыбами, которые могли испугаться излишнего внимания и исчезнуть.

Затем их сменила женщина-коп. У нее был высокий лоб, а крупный длинный нос напоминал свисающий с ветки плод. Она хотела поговорить, узнать подробности, узнать точку зрения Лиры.

Но, хотя женщина и была добра и нравилась Лире с этим необычным носом, девушка не хотела разговаривать ни с кем, кроме детектива Рейнхардта. Она даже не хотела садиться в полицейскую машину, потому что устала от незнакомцев и их дверей. Поэтому они с Орионом просто присели на бордюр в нескольких шагах от припаркованной полицейской машины, глядя на дорогу рядом с КАСЕК. Женщина-полицейский терпеливо объяснила Лире и Ориону, что доктору О’Доннелл и ее сотрудникам нечего предъявить, пока они не расскажут, в чем суть проблемы.

Но нельзя было сказать, что у них по-прежнему все в порядке. КАСЕК перестал быть неприметным. Лира держала руки в карманах, прикасаясь к документам, запискам, цифрам. К доказательствам.

Сотрудники института, которые работали в ночную смену и забегали взглянуть на Лиру и Ориона, теперь рассаживались по машинам и исчезали. Они напоминали тараканов, которые разбегались по кухне, когда включался свет.