– Где Джемма? – спросила она.

– Не знаю я никакой Джеммы, – буркнула та, и Орион сильнее придавил ее коленом. Каллиопа облизала губы. – Я не знаю, где она.

Лира не понимала, верить ей или нет. Но это не имело особого значения: Каллиопа никогда не скажет правду.

– Зачем ты это сделала? – спросила Лира. – Убила целую семью и свалила все на Джемму.

– Я не знала, что так получится, – ответила реплика. – Тебе-то какая разница?

– Джемма – мой друг.

Зрачки у Каллиопы расширились так, что едва не поглотили весь цвет.

– Друг, – повторила реплика. Дождь стучал по листьям, напоминая приглушенный смех. – Ты всегда была тупой. Они же убьют тебя. Ты это понимаешь? Люди все одинаковые. Притворяются, что хотят тебе помочь, а потом снова и снова причиняют боль, как в Хэвене.

Обычно Лира чувствовала, как внутри ее разгорается гнев. Но в этот раз ей было очень холодно, как от прикосновения пистолета. Все ее тело медленно превращалось в застывший металл. Каллиопа, как и Орион, знала всю правду о Хэвене.

Может, тогда она права? И Лира действительно просто была дурой?

И остается ею сейчас?

– Отпустите меня, – попросила Каллиопа. – Вы же не собираетесь меня убивать. Тогда отпустите.

– Не раньше, чем ты объяснишь мне, почему все это заварила, – потребовала Лира.

– Кассиопея умерла, – ответила реплика. – Номер Шесть умерла. Девять и Десять тоже. Они не сумели выбраться из аэропорта. А номер Восемь не в счет. Даже если бы она и выбралась, не протянула бы долго, – Каллиопа хищно улыбнулась. – Я хотела быть единственной.

Лира закрыла глаза. Она стояла и слушала дождь, представляя свою собственную жизнь в виде единственной капли, падающей в никуда.

Каллиопа все еще говорила, но теперь она казалась неуверенной, даже напуганной.

– Отпусти меня, Лира. Мне жаль. Мне так жаль. Я не хотела. Просто испугалась.

Но Лира ничего не слышала. Ей казалось, что она лишь вспоминает нечто, уже происходившее с ними много лет назад.

Она подумала о детективе Рейнхардте, о Джемме, навсегда потерянной, и о тех людях с фермы, лежащих в луже крови. Детектив говорил, некоторые могут менять лица, как маски.

Лира открыла глаза.

– Помнишь птенца, который ударился о стекло? – спросила она спокойно. – Пташка врезалась в стеклянную дверь и сломала крыло. Я думала, что смогу ее выходить.

Каллиопа нахмурилась.

– Не помню, – ответила она, но Лира знала, что та врет.

Девушка ясно помнила каждую деталь. Как испуганно трепыхался бедный птенец.

– Ты наступила пташке на голову и убила ее. – Лира сжимала в ладони пистолет детектива и чувствовала, как он теплеет. – Ты сказала, что это правильно, потому что надежды помочь ему не было.

Каллиопа затихла. Весь мир затих. Даже дождь, казалось, застрял на полпути к земле, лишенный сил, необходимых для падения на землю. Реплика всерьез испугалась. Лира видела по ее лицу, как она пытается вычислить, какой ответ будет правильным.

– Я не помню, – наконец сказала она, и дождь продолжил свободное падение. Когда Лира подняла пистолет, к ней вернулось знакомое чувство. Пальцы и запястье сразу согрелись. Тепло, похожее на птицу, раскинувшую крылья, достигло ее сердца.

– Забавно, – сказала она. – А я никогда не забуду.

Хватило бы и одного выстрела, но для уверенности Лира выпустила три пули.

Тепло покинуло ее так же быстро, как и пришло. Она не чувствовала сожалений или грусти. Вообще ничего не чувствовала. Пули, попавшие ей в лицо, навсегда уничтожили сходство с Джеммой. Теперь на свете будет только одна из них. Настоящая. И все же Лира не знала, поступила ли она правильно. И не понимала, почему ничего не чувствует. Может, с ней действительно было что-то не так. С ними всеми.

– Что теперь будет? – внезапно спросила она. Лира боялась смотреть в глаза Ориону, поэтому уставилась на листья у себя под ногами.

– Не знаю, – ответил парень, как всегда честно. Именно это качество Лира любила в нем больше всего.

Ей вдруг захотелось плакать.

– Я все же реплика, да? Больше реплика, чем человек?

Он коснулся ее лица прохладными влажными пальцами.

Она посмотрела на него сквозь мокрые от дождя ресницы.

– Ты – Лира, – ответил он. И она услышала такое тепло и любовь в его голосе, что это тоже было сродни падению. Только ты не проваливаешься, а наоборот – летишь. – И все. Этого достаточно.

Лира с облегчением отметила, что детектив поднялся на ноги и стоял, опершись спиной о дерево. Когда Орион бросился к нему, он даже попытался улыбнуться.

– Я в порядке, в порядке.

У них не было выбора, пришлось прекратить поиски Джеммы. Рейнхардт нуждался в помощи, и быстрее было доехать на машине самим.

Медленно. Шаг за шагом. С остановками на отдых. Лира подняла глаза к небу и шепотом попросила у Джеммы прощения за то, что покидает ее. За то, что сдалась.

Дождь превратился в едва заметную изморось. Деревья стряхивали с себя влагу, и капли барабанили по листьям, создавая иллюзию топота сотен крохотных ножек, перескакивающих с ветки на ветку. Лира улавливала запах влажной земли, гниющих листьев, зелени, смешанный со сладковатым запахом свежей крови, жизни.

А еще она чувствовала запах костра. Это горела ее прежняя жизнь. Каждое утро прошлое сгорает, и ты возрождаешься из его пепла.

Лира чувствовала запах дыма.

Настоящего дыма.

Должно быть, детектив тоже его почувствовал, потому что он заворчал и заставил Ориона остановиться. Но Лира-то уже обернулась и заметила тонкую струйку, поднимающуюся над деревьями там, откуда они пришли, в районе заброшенных домов. И бросилась туда.

Лира слышала отдаленные крики. Должно быть, стрельба привлекла внимание других полицейских, участвующих в поисках. Девушка немного опасалась встречи с ними. Боялась, что они станут задавать вопросы, ответов на которые нет даже у детектива Рейнхардта.

Но она уже не могла думать ни о чем, кроме спасения Джеммы. Своей подруги.

Сквозь просвет в деревьях она уже видела группу старых домов. Дым клубился откуда-то снизу.

Лира обежала их кругом, не заботясь о том, что сердце в ее груди бешено колотится, а глаза время от времени застилает темнота. «Джемма, Джемма, Джемма», – стучало у нее в ушах. Она видела перед собой только тонкую струйку дыма.