Алена подавилась смехом, но продолжала улыбаться — кривоватой неуверенной улыбкой.

«Почему он так смотрит? Чем я его опять разозлила?».

— Это платье тебе не идет, — категорично заявил вдруг он, отворачиваясь, словно утратил к ней всякий интерес.

Алена обиженно нахмурилась.

— Его твоя мать выбирала, между прочим, — заметила она, глядя на его профиль и жалея, что его лицо кажется ей таким привлекательным, даже когда он говорит ей гадости. — И сказала, что оно идеально мне подходит.

— Мама тебе льстит, — сказал Егор, пренебрежительно вскинув одну бровь. — Это платье подойдет взрослой женщине, а не ребенку, вроде тебя.

— Я взрослая, — обиженно возмутилась Алена. — Артур сказал, что я выгляжу со… — она запнулась от смущения, но все равно закончила, правда, намного тише: — соблазнительно.

Егор медленно повернул голову. Его взгляд снова остановился на ее лице. Потяжелел. Внезапно, подавшись вперед, он положил одну руку ей на спину и притянул к себе. От неожиданности тело Алены сделалось деревянным — она даже дышать перестала.

— Взрослая? — раздался горячий шепот над ее ухом; по коже побежали мурашки. — Точно? Значит, если я позволю себе немного вольности, ты не испугаешься?

Рука Егора заскользила по ее голой спине к талии, начала опускаться ниже, и весь он, со своими закатанными рукавами оливковой рубашки, с этим своим запахом, который действовал на нее как на котов валерьянка, был так близко, что у Алены едва не подкашивались ноги.

«Что он творит? — в панике подумала она, чувствуя, что от избытка эмоций вот-вот взорвется. — Если он не перестанет, я же сейчас умру!»

— По… подожди!

Собрав в себе последние остатки воли, она уперлась руками ему в грудь и отскочила назад.

— Ты чего?! — выдавила она из себя, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Егор, невозмутимый и равнодушный, словно ничего особенного сейчас не произошло, одарил ее порицательным взглядом и отвернулся.

— Тебе лучше не надевать такие платья, если ты не готова к тому, что кто-то захочет покуситься на твою невинность.

Алена застыла с открытым ртом. Поморгала. Задумалась.

Постойте. Подождите. Это что, он… преподал ей урок? Так вот, что это сейчас было? Братское наставление? Был бы трезвым, наверное, ему и в голову бы не пришло выкинуть что-то подобное, но так как он выпил…

А вообще… с чего он решил, что она невинна? Ну то есть… оно, конечно, так и есть, но ей семнадцать вообще-то — в этом возрасте многие ее сверстницы… уже того… могут похвастаться каким-никаким опытом. Она, если уж на то пошло, доисторическое ископаемое, редкий вид. Алену парни до сих пор не интересовали, потому что она жила только ради папы.

Некоторое время Алена смотрела на Егора, не зная, что должна сейчас испытывать: благодарность за то, что он по-своему проявил о ней заботу, или обиду из-за того, что он совершенно не видит в ней женщину.

— Ты… такой старомодный, — сказала она.

— Думаешь? — без всякого намека на эмоции спросил он и снова облокотился о перила балкона. — Если ты считаешь меня старомодным, тогда почему только что плакала?

Егор повернул голову и посмотрел ей в лицо — испытующе, но словно бы с неодобрением.

«Ах, черт! — мысленно ужаснулась Алена. — Я и забыла! Увидела его, поняла, что он не остался с той актриской наверху, и от облегчения забыла, что у меня лицо зареванное!».

Егор продолжал выжидающе смотреть на нее.

«Эй… постойте-ка, — опомнилась Алена. — Он так спросил, как будто… знает, что я из-за него ревела? Он понял? Но как?! Видел, что я за ним наблюдаю? Стоп-стоп-стоп, этого не может быть! Или может? Он ведь не догадывается, что я в него… Не догадывается, ведь, правда?»

Видя, что она не отвечает, а лишь смотрит на него беспомощным взглядом, Егор нахмурил брови и с раздражением покачал головой:

— Как можно быть такой бестолковой?

С этими словами он оторвал руки от перил, повернулся спиной к Алене и покинул веранду.

Алена сначала разозлилась, потом расстроилась.

«Ну вот, опять нахамил, — подумала она. — Нахамил — и ушел. Как всегда. Почему я влюбилась в такого грубияна, а? Лучше бы в Славу влюбилась — он милый и умеет развеселить. А еще лучше было бы влюбиться во Влада — он добрый, на папу похож. Нет же… Егор».

Алена издала вымученный вздох, положила руки на перила и уронила на них голову. Сказала тихо вслух:

— Да я мазохистка.

«Как еще объяснить, что из всех вариантов я выбрала самый неподходящий?».

Алена невольно вспомнила, как рука Егора скользила по ее спине, как его горячее дыхание обжигало ее висок, и резко выпрямилась. Обняла себя руками. Он сказал, что здесь холодно? Алене совсем не было холодно. Все тело горело огнем. И внутри почему-то тоже пульсировал странный жар, как от очень горячего чая.

— Кажется, у меня поднялась температура, — пробормотала Алена, чувствуя, что вот-вот опять заплачет, но в этот раз совсем не из-за ревности.

Чертов Егор. Что он с ней только что сделал? И как теперь с этим быть? Как унять то, что она сейчас чувствует? И почему это так мучительно?

От эмоций, незнакомых, новых и потому пугающих, было некуда деться.

* * *

— Ты успокоил сестренку?

Егора остановил голос Артура. Брат держал в руках бокал с белым вином и улыбался, чуть склонив голову набок.

— Аленушка, кажется, была чем-то расстроена.

Вместо того чтобы ответить, Егор какое-то время смотрел на Артура, потом нехотя спросил:

— Артур, скажи… как ты к ней относишься?

— К Алене? — уточнил его брат и хмыкнул. — Алена милая девочка. Она мне нравится.

Сделав паузу, он похлопал Егора по плечу и, с понимающей улыбкой заглянув ему в глаза, уточнил:

— Она мне нравится. Но не могу же я всерьез увлечься девушкой, которая плачет из-за другого мужчины. Верно?

Егор провожал Артура задумчивым взглядом, когда тот, махнув рукой кому-то из знакомых, направился меж гостей.

Утром следующего дня Алена предупредила папу, что после школы ей нужно будет съездить в Гнежин — купить обувь. Ее осенние ботинки внезапно пришли в негодность. Проблему, ставшую для нее чуть ли не ежедневной — не ходить по дороге от дома к трассе в одиночку, — Алена решила просто. Позвонила утром Владу и договорилась встретиться с ним возле его института. К тому времени, как она пробежится по нескольким обувным, он как раз будет уходить с лекций.

Конечно, можно было бы приехать на работу к папе и дождаться, пока у него закончатся часы приема. Но работал он сегодня допоздна, поэтому пришлось бы ждать несколько часов. Ей-то все равно, она бы и подождала. Но было бы сложно объяснить папе, почему она готова часами сидеть под его кабинетом, дожидаясь конца смены, чтобы пойти с ним домой.