– Лапин-то тебя по моему велению воспитывал. Ежемесячно выдавал я ему денег на твое воспитание и содержание.

– Неужели все правда, что говорите, Григорий Петрович? В это невозможно поверить! – пролепетал Матвей, начиная наконец осознавать, что дядя всю жизнь не просто опекал его, но и помогал во всем.

– Ты думаешь, я шутить такими вещами буду? – обиженно произнес Осокин. – Давно надо было тебе все рассказать. Я понимаю, что это неожиданно для тебя. Только придется привыкнуть, Матвей, что отныне ты будешь носить фамилию своего отца.

– Я не знаю, что и сказать, Григорий Петрович. Вы благодетелем моим всегда были. Еще с детства чувствовал я, что вы как-то особо относитесь ко мне, не как ко всем.

– Знаю, знаю. И разыскивать-то тебя теперь по тюрьмам поехал, ибо сердце не на месте было. Вижу, что толковее ты моего Никитки. Ему что ни поручи, все сделает плохо. А ты уж какой год свой завод в передовых держишь. Что скажешь, если оставлю тебе четверть моего наследства?

– Воля ваша, – тихо ответил Матвей, все еще не в силах поверить в то, что Осокин его дядя.

– Чувствую, осталось мне недолго на этом свете. Жаба грудная измучила. Вижу, что пустит по ветру мое состояние Никитка. Ему-то, негоднику, все вино пить и за девками бегать. Правда, Петруша еще есть, племянник, младшего братца сынок. Толковый он парень, но совсем сосунок еще, страшно его одного над всем оставлять. Так надеюсь, хоть ты поможешь, и сможете с ним сохранить что-то. Решил я, что Никитке четыре завода и льняную фабрику оставлю, а вам с Петром по заводу да Быстров рудник, что недавно нашли в Верховье Чусовой. А Наташе – завод фарфоровый. Но ведь баба она. Так дай мне слово, что, пока не выйдет замуж-то она, будешь пособлять в управлении. Приказчик-то на фарфоровом уж больно наглый и своенравный. Только я и могу справиться с ним. А ее он быстро вокруг пальца обведет.

– Обещаю. Сделаю, как скажете, Григорий Петрович.

– Вот и порешим на этом, – довольно закивал Осокин и тут же, нахмурившись, добавил: – Только обещай, что забудешь девку эту, что свести тебя в могилу хочет.

– А если это неправда?

– Ты что, слепой, Матвей? – озабоченно заметил Григорий Петрович. – Вижу и впрямь околдовала она тебя! Раз явных вещей не замечаешь. Я ж нашел тебя, когда ты умирал в тюрьме! Дело говорю. Послушай меня как отца, ведь добра тебе желаю. Как только забудешь девку эту, сразу жизнь твоя наладится. И пока у меня поживи, подлечись как следует. А через пару неделек мы вместе с тобой домой поедем. Я на тебя все бумаги оформлю, и завод тебе в собственность передам.

Все эти полтора года Матвей честно пытался забыть эту холодную девицу, которая безжалостно отправила его в тюрьму. И это, хоть и с трудом, но все же удавалось ему. До той поры, пока осенью не случилось неприятное событие, которое потребовало его участия в судьбе Вари…

На следующее утро Варя проснулась довольно рано, ее разбудил дворник, который мел двор. Поднявшись с постели, она успела лишь надеть легкий пеньюар, принесенный еще вчера горничной, как в спальне появилась Полина. Дверь тут же закрылась за горничной, и защелкнулся замок. Полина, которую так неприветливо выгнала вчера Варя, принесла в кувшине воды для умывания. Неожиданно послышался громкий топот лошадиных копыт за окном.

Быстро подойдя к окну, молодая женщина увидела верхом Матвея, которому в этот момент конюх услужливо подал плеть. В ответ Твердышев что-то ему сказал и, стукнув сапогами своего рыска, поскакал прочь от широкого мраморного крыльца. Варя проводила его величавую энергичную фигуру долгим оценивающим взором и прищурилась. Отчего-то мысли о том, что он украл ее из-за своего влечения к ней, которые накануне не давали ей уснуть полночи, сейчас показались весьма возбуждающими.

Ей опять вспомнились его поцелуи и все соития с ним, произошедшие ранее. И уже через пару минут, так и не спуская цепкого взгляда с удаляющейся верхом мужской фигуры, она взволнованно задышала, ощущая, что все же ей хочется вновь ощутить его властные и в то же время ласковые поцелуи на своих губах и не только их…

Немедля она вновь пресекла дерзкие мысли, испугавшись своих внутренних желаний.

Вообще, метаморфозы с ее телом и желаниями стали происходить сразу после рождения Гришеньки. Едва оправившись после родов, она посетила один из балов. Во время мазурки, когда Варенька танцевала с приятным молодым гусаром, она вдруг почувствовала, что ей невероятно нравится, как рука молодого человека сильно сжимает ее талию. Тот кавалер был молод, красив и уж очень сладко ей улыбался. И в тот момент Варя подумала, а что было бы, если бы этот гусар стал ее мужем и вытворял с ней все эти интимные вольности, что некогда Твердышев?

Тогда она испугалась своих мыслей, но после подобные страстные настроения все чаще стали посещать ее. Он начала смотреть на молодых мужчин как-то иначе, словно оценивая их внешние данные и представляя, каковы они могут быть в интимных ласках. Конечно, у нее не было любовников, но мысли часто стали вертеться вокруг внешней привлекательности представителей противоположного пола. Она не понимала, что произошло, ведь раньше подобного не было. И весь этот год она, посещая балы, присматривалась к молодым мужчинам, пытаясь понять, умеет ли тот или иной кавалер как следует целоваться, и вообще, будет ли он страстным и напористым наедине? Отчего-то эти качества – напор и страстность – казались ей наиболее привлекательными. Именно так целовал ее когда-то Твердышев, и как раз того же она хотела получить от будущего мужа.

И вот теперь она вновь оказалась в его доме. И его взор, направленный на нее, нисколько не изменился, она прекрасно заметила это. Все такой же горящий и алчный. Хотя он еще не сказал, для чего вытворил свое бесчинство, но она прекрасно знала ответ. Матвей явно мучился в разлуке с нею и хотел от нее все того же – завладеть ее сердцем и, конечно же, телом. Она даже не сомневалась в этом. И отчего-то сейчас эти мысли показалась ей такими возбуждающими и приятными, что она задрожала от яростного страстного озноба, который охватил все существо.

Варя быстро отошла от окна и продолжила умывание, набирая воду в ладоши.

– Что вы желаете сегодня надеть, барышня? – поинтересовалась Полина, когда уже Варя вытирала лицо мягким полотенцем.

– Разве у меня есть выбор? У меня одно платье, в котором меня украли.

– Вы неправы. Матвей Гаврилович распорядился доставить ваши наряды из столицы.

– Как это? – опешила Варя.

– Я не знаю, ваши платья и другие вещи доставили вчера в другой карете, – объяснила горничная, открывая шкаф, в который вчера молодая женщина даже не удосужилась заглянуть, думая, что он пуст.

Подойдя, Варя увидела две дюжины своих платьев, корсеты, шляпки, ботиночки и туфли. Даже белье, чулки, нижние рубашки и шали лежали тут же. Все это крайне удивило ее, и она вновь утвердилась во мнении, что этот невозможный мужчина все же думал о ней и жаждал ей понравиться.