«О, не сомневайся, твой друг Галактион обязательно будет вовлечен в игру, но у него другая миссия. Самая важная». Больше мы к этой теме не возвращались…»

Калинский замолчал, переводя дух.

– Как же так, Альберт? Что это может быть за миссия, если все то время, что нахожусь здесь, я лишь мешаю планам Райхеля?

– Думаешь? А ты уверен, что знаешь, какие у него планы?

– А как же! – удивился я. – Разве не о Картах Навигации, составленных Яковом, мы все это время говорим?

– Да, но… Какое отношение к Картам имеешь ты? До недавнего времени ты даже не знал об их существовании.

– А может, мне суждено спасти их! Не дать злобному Райхелю завладеть ими и натворить бед! – воскликнул я с излишним пафосом, однако манера раненого Альберта говорить со мною в снисходительном тоне начинала раздражать меня, и я искал возможности самоутвердиться.

Альберт чуть слышно засмеялся.

– Ну так и что? Спас?

– Может статься, еще и спасу!

– Все может быть… Вообще, сдается мне, старый друг, что ни ты, ни я не понимаем правил этой игры. Это, если хочешь, битва титанов, а мы с тобой в ней и не пешки даже, а просто пыль на шахматной доске.

Он вдруг закашлялся, и я заметил, что наложенная мною повязка уже насквозь пропиталась кровью. Я вскочил.

– Чего же мы ждем?! Тебя ведь в город везти надо! В больницу! Иначе ты просто изойдешь кровью!

Я попытался было рвануться из избы за помощью, но Альберт схватил меня за рукав старого полушубка и задержал.

– Не ходи никуда. Нет у нас на это времени, уж ты поверь мне! Я вот-вот шагну на тот свет, так позволь мне закончить рассказ. Осталось совсем немного!

Но я ничего и слушать не хотел. Выдернув руку, я выскочил в сени, оттуда во двор и на улицу. Что и говорить – я слишком поздно нашел Альберта, но в последние часы его жизни я сделаю все от меня зависящее, чтобы если не спасти его, то хотя бы облегчить его страдания.

С рассветом добротные крытые сани, нанятые мною на средства Аглаи у колхозного конюха, уносили четырех человек в районный центр, где я надеялся отыскать машину. Возница, угрюмый мужик, подняв ворот, целиком исчез в тулупе, и нам сзади были видны лишь его широкая, сгорбленная спина да клубы табачного дыма, которыми он окутывал себя всю дорогу.

Я полулежал на свежем сене, несколько навильников которого возница не пожалел бросить для мягкости на дно саней. Одной рукой я опирался о настил, другую же держал на плече моего друга Альберта Калинского, которого мы с Аглаей, несмотря на все его протесты и препирательства, уложили на «перину» из нескольких одеял и все того же сена, обернув предварительно большущим пледом, найденном в некогда богатом доме бабки Зинаиды. Ну и, наконец, позади меня расположилась сама товарка Алеянц, ни за что не согласившаяся остаться в деревне и дожидаться отца. По ее мнению, ничего, кроме неприятностей, без нее мы не найдем, и она ни за что не бросит меня на произвол судьбы еще раз. У меня нет документов, а липовая корочка Альберта, выписанная на чужое имя и неизвестно что вообще удостоверяющая, задачи нам не облегчит. Аглая была, безусловно, права, и я был чрезвычайно рад, что она начисто отмела все мои возражения и отправилась с нами. Лютые морозы еще не наступили, и изба Якова вряд ли совсем выстынет без протопки, а записку отцу с кратким описанием случившегося Аглая написать успела. Сейчас она обнимала меня сзади, и на моей шее, неплотно обмотанной колючим вязаным шарфом, я чувствовал ее теплое дыхание. В последние дни мы, безусловно, сроднились с ней, и мысли о том, не продрогнет ли она, не заболеет ли, по интенсивности не уступали, пожалуй, заботам о жизни моего вновь обретенного постаревшего друга.

Решив, что не очень холодно, я подальше отогнул угол прикрывающего лицо Альберта пледа, открыв доступ свежего воздуха больному. Альберт улыбнулся, поблагодарил меня взглядом и уже через несколько минут мне показалось, что щеки его порозовели.

«Ну, слушай дальше, дружок, – Калинский скосил глаза на Аглаю и убедился, что тихие его слова не долетают до ее изрядно пониженного мохнатой шалью слуха. – Согласно плану Райхеля, я должен был вновь вернуться в прошлое, найти Штурмана среди нескольких «подозреваемых» и любым путем заставить его расстаться с Картами. Если же последнее не удастся, то, по крайней мере, сообщить Райхелю точные координаты владельца Карт. Профессор не посвящал меня в подоплеку событий, но из того, что он рассказал, мне стало ясно, что круг поиска достаточно узок и ограничивается радиусом в сто пятьдесят-двести верст от нашего с тобой города. Это отчасти объяснило мне, почему выбор Райхеля при поиске слуг и исполнителей его воли пал на жителей этой местности.

Но это было не все. Свой повышенный интерес к квартире, где я жил в детстве, он без обиняков объяснил тем, что первым, кто, по его мнению, может являться Штурманом, является супруг Аглаи Яковлевны – партийный функционер Алеянц.

Дивясь внезапному улучшению моего психического состояния, врач уже через несколько дней после моего разговора с Райхелем выписал меня из больницы, и я, стремясь во что бы то ни стало выполнить поручение моего покровителя и окончательно вернуть себе здоровье, без оглядки ринулся в пучину тридцатых годов. Да-да, сначала именно тридцатых!

Задание мое казалось не таким уж и сложным, – подумаешь! – понаблюдать за Алеянцем, проследить, с кем и когда он встречается и, что самое главное, не собирает ли вокруг себя потихоньку группу каких-то людей, которые, по словам профессора, могут выглядеть вовсе непримечательно и даже, возможно, сторониться человеческого общества.

О! Я помню, до чего довел несчастного Алеянца! Бедняга просто места себе не находил, спасаясь от неопытной, плохо скрытой слежки, которую я за ним учинил! Он не вынимал из кармана оружия и затерроризировал всех своих подчиненных, требуя от них моей поимки. Безусловно, без всяческой поддержки и наущений Райхеля я бы вскоре попался, что было бы к лучшему, уверяю тебя! Но этого не случилось, я продолжал изводить издерганного партийца, пока, наконец, не получил от профессора команду «отбой», поскольку тот, якобы, убедился, что мы на ложном пути.

И тогда произошло ужасное. Райхель велел мне отправляться в конец девятнадцатого столетия, в то самое время, когда ведомая Штурманом группа только-только прибыла сюда. Моей задачей было проследить за членами этой команды с самых, что называется, истоков, и выявить-таки, кто из них – Штурман. После этого я, якобы, получу освобождение и от воли профессора, и от шизофрении. Помнится, я спросил у него, почему же он сам не отправится туда и не узнает все, что хочет? Ведь ему, с его знаниями и способностями было бы гораздо проще это сделать? На это он лишь криво усмехнулся и сказал, нисколько не щадя меня: «Я, в отличие от Штурмана, нахожусь в своем мире и старею, а потому провести годы черт знает где в погоне за ним, а потом вернуться сюда глубоким старцем и проиграть по причине естественной смерти я не желаю». Я тогда не очень понял, что он имел в виду, но одно мне было ясно: Райхель, что называется, намерен «загребать жар чужими руками», то есть моими!