Вот тут-то и выяснилось: весь дом, первый этаж которогозанимала старушка, принадлежит ей. Здание в центре Копенгагена само по себетянуло на весьма внушительную сумму, которая не избалованному деньгами Казимирупоказалась просто заоблачной. Второй и третий этажи дома, куда князь ни разу незаглянул, были забиты антикварной мебелью и произведениями искусства, двекартины голландских живописцев были сданы хозяйкой на хранение и теперь тожепринадлежали Казимиру, их считали бесценными, хотя, безусловно, цена у нихбыла. Больше всего Казимира потрясло наличие у старушки счетов в банках, ихобщая сумма превысила два миллиона. После уплаты налогов, подсчитав приблизительнуюстоимость того, что теперь ему принадлежало, Казимир испытал шок. Немногие изего знатных предков могли похвастать таким состоянием. Перед князем всталвопрос: что делать дальше, как этим всем распорядиться? В то время емутолько-только исполнилось двадцать три года, и, по большому счету, вариантовбыло два: либо заняться выгодным вложением денег и приумножить состояние иславу фамилии, либо пуститься во все тяжкие, растратив все до копейки. Князь,однако, избрал третий путь: продолжил изучение истории своего рода. Теперь унего было гораздо больше возможностей. Он разъезжал по Европе, на некотороевремя вернулся в Россию, полгода жил на Украине, в том самом городе, где до сихпор стоял особняк, некогда принадлежавший его семье. Документов или их копийбыло уже собрано такое количество, что хватило бы на сотню авантюрных романов.В авантюристах род Рагужанских недостатка никогда не испытывал, и это самымплачевным образом сказалось на намерениях князя. Незаметно для себя он увлексяисторией Калиостро, который к его семье не имел никакого отношения, но чьиподвиги пытался повторить один из многочисленных прапрадядюшек Казимира,оказавшийся на мели в результате одержимости в игре и любовных похождениях.Дела свои он не поправил, едва не сел в тюрьму, запятнав свой род, но, ксчастью, ему подвернулась вдова-помещица, красивая и глупая, и предок успелпожить в свое удовольствие еще пару лет, прежде чем скончался от сердечногоприступа. Заинтересовавшись этим не самым заслуженным деятелем, Казимир плавноперешел к оригиналу, которому тот стремился подражать, и вскоре его увлечениеКалиостро превзошло все разумные пределы. Подражать любимому персонажу князьстал исподволь и как бы невзначай. Но чем дольше это длилось, тем более онувлекался. Теперь ему мало было просто окружить себя вещами того столетия, емухотелось признания. Попросту говоря, Казимир начал актерствовать. От намеков,пока еще смутных, он переходил к изложению некоторых фактов своейпредполагаемой биографии и даже намекал на свое бессмертие. Нашлись люди,которые в наш рациональный век во все это поверили, охотно покупали бальзамыкнязя и окружали его самого почитанием, граничащим с обожествлением. Надостигнутом князь останавливаться не собирался и для своих преданныхпочитателей придумывал все новые и новые развлечения, зрелищные, а иногдадорогостоящие, платили за развлечения, конечно, почитатели.

Зачем все это ему понадобилось, он бы и сам толком объяснитьне смог. В деньгах Казимир точно не нуждался, а благодаря своему состоянию да ещеи внешности был бы с радостью принят в любом самом изысканном обществе. Каквидно, ему просто нравилось дурачить людей, а еще сказалась природная тяга какк авантюрам, так и к актерству, и, с пренебрежением относясь к актерству как кпрофессии (а мог бы попробовать!), князь умудрился превратить в одиннепрерывный спектакль всю свою жизнь. Надо ли объяснять, что его почитателямистановились люди в основном пожилые и богатые? Князь легко обещал имбессмертие, поил бальзамами и устраивал вполне безобидные представления, то лимессы, то ли обряды, почерпнутые из книг на эзотерические темы иприспособленные им для своего удобства. Никакого смысла во всех этих обрядах небыло, да и не могло быть, ведь Рагужанский по большей части придумывал их сам,относясь к ним без всякого почтения и часто сам над собой потешаясь, конечно,без свидетелей.

Он кочевал по Европе, нигде долго не задерживаясь, пока водном из небольших немецких городков с ним не произошел конфуз. Почитательницавыпила его бальзам и в ту же ночь скончалась. В этом не было ничегоудивительного, учитывая возраст старушки, но ее сын, не питавший к князюникаких добрых чувств и попросту считавший его мошенником, обвинил Рагужанскогов отравлении матери. И хоть бальзам признали совершенно безвредным, скандалвышел громкий. Князю пришлось спешно покинуть Германию и осесть в Вене, где онтихо и незаметно провел два года под пристальным наблюдением местной полиции.То ли этот интерес показался Казимиру неприятным, то ли Европа и впрямь емунаскучила, но он решил вернуться на родину. И тут же принялся за старое.Поначалу он обосновался в Санкт-Петербурге, но быстро понял: мегаполис для егоцелей совершенно не подходит, куда проще действовать в относительно небольшомгороде, где легко завести нужные знакомства. Вот так он и очутился в нашемгубернском городе, насчитывающем чуть больше полумиллиона жителей.

– Идиот твой князь, – сердито сказала я. – Отбезделья такого натворил!..

– Примерно так же и я выразилась, когда он рассказалмне свою историю, – кивнула Юлька. – Но он не убийца.

– Однако кто-то девушек убил.

– С этим не поспоришь. Он в отчаянии и, как и я,понятия не имеет, что теперь делать. У Ромки нет еще подозреваемых?

– Ромка со мной не откровенничает. Я твоя подруга, а тылюбовница подозреваемого. Так что…

– Ты мне поможешь? – со вздохом спросила Юлька.

– Конечно. Вот только понятия не имею как.

– Мы должны найти убийцу, – выдала свежую идеюЮлька. Я усмехнулась.

– Хорошо, давай поищем, – после довольнодлительной паузы ответила я, не очень-то веря в успех. – Где князь?

– У меня, – пожала Юлька плечами. – Где жееще?

– В твоей квартире? – ахнула я.

– Да. Другого места я не знаю, а податься ему некуда.

– Ты хоть понимаешь… – начала я, но тут же рукоймахнула. – Да, дела… Что ж, давай искать убийцу. Не возражаешь, если я дляначала поговорю с князем?

Юлька потерла нос и кивнула. И мы отправились к ней. Подороге она рассказала: князь который день сидит в ее жилище безвылазно, уходя,она запирает его на ключ. Возможности покинуть квартиру у него просто нет.Следовательно, к третьему убийству он точно не причастен. С этим я готова былапоспорить: ничто не мешало ему заранее изготовить дубликат ключа. Хотя в случае,если он действительно убийца, зачем ему полагаться на Юльку, мог бы найти себедругое убежище, где не пришлось бы рисковать, тайно покидая квартиру. То, чтоон доверился Юльке, казалось мне свидетельством его непричастности к убийствам.