держись за Алатара! – напутствовала Агния, раздавая всем лепестки. На каждом она старательным мелким почерком вывела имена всех искателей, в том числе своё. – И давайте без глупостей, мальчики! Помни, что у тебя гемофилия, Умбриэль. И ты, Алатар, запомни: никаких прыжков, галопов и прочей акробатики. Смотрите под лапы, старайтесь не задевать ветки и…

– Агния, – остановил её Алатар, улыбаясь, – мы всего лишь идём собирать травы. Сбор лекарственных трав – одно из самых невинных занятий, даже в Зелёном коридоре.

– Купание в реке вам тоже показалось невинным занятием. А река оказалась домом для речного чудища. Без обид, ихтиопёс, ты не представился…

– Меня зовут Ямма, – сказал он, подвигав шеей.

– Очень приятно, Ямма, – ответила Агния. – Астра, составишь мне компанию?

– А мне что прикажешь, блуждать в гордом одиночестве? – возмутился Репрев. – И я не отпускал с тобой Астру, Агния!

Агния метнула на Репрева свирепый взгляд.

– С чего это ты мне указываешь, с кем мне идти, а с кем нет? Я не твоя собственность, чтобы ты мной распоряжался! – Агния показательно взяла Астру за руку, и в это мгновение юный кинокефал обомлел от счастья. – А ты, Репрев, остаёшься с Яммом и сторожишь. Ты же всегда мечтал стать сторожевым псом? Вот и сторожи!

– Тебе, значит, можно указывать, что мне делать, а мне тебе – нет? – рассердился Репрев. – Где справедливость? И на кой мне охранять длинношеего – он что, убежит? Уплывёт? Если так, то скатертью дорога!

– Что я вам говорил про разногласия? – вмешался Алатар. – Кто-то должен остаться с раненым Яммом.

– И что мне с ним делать, если ему вдруг поплохеет? Добить? Кричать: «Караул!»? – ругался Репрев, с открытой неприязнью поглядывая на Ямма.

– Кричи меня, – ответил Алатар через плечо.

– Как я докричусь до тебя, если ты будешь в глухом лесу, умник?

– Я услышу. У тигров очень острый слух. Напряги голосовые связки. У тебя это неплохо получается, – также через плечо широко улыбнулся Алатар.

– Бенгардийским тиграм подвластны все тайны Зелёного коридора – истина! – воскликнул Ямма.

– Молчал бы лучше, ты, черепаха бездомная, – ранимо отозвался Репрев, всхлипнув, и, передразнивая густой, как этот лес, бас Алатара, гримасничая, сказал: – «У тебя это неплохо получается!» Тьфу! Связался же я с этим бенгардийцем.

– Цени время, проведённое в компании с бенгардийским тигром, что подарила тебе судьба, – сказал Ямма. – Ты удостоен великой чести.

– Чести? – взвизгнул Репрев. – Тоже мне – ваше высочество! А лапу ему целовать не надо?

– Бенгардийские тигры обладают знаниями, о которых ты даже не можешь помыслить.

– И какие это такие знания, любопытно узнать? Как рыбу ловить? Да уж, вековая мудрость, не поспоришь!

– Спроси у него сам. Если он посчитает тебя достойным, то раскроется тебе, как прекрасный цветок кувшинки! Бенгардийские тигры никогда и никому не раскрывали своих тайн, всегда считая их своим главным сокровищем, но для Бенгардии пришло время. Если Бенгардия не хочет, чтобы знания, накопленные за тысячелетия нашей истории, обратились в золу.

– Под Бенгардией ты имеешь в виду последнего в своём роде тигра? Громко сказано, друг!

– Может быть, – улыбнулся Ямма.

– Говорит мне испускающее дух выдуманное существо. И зачем я только с тобой разговариваю? – Репрев обратил взор к небу, рассматривая, как на нём пасутся стада облаков.

– Ты не желаешь со мной говорить только потому, что я выдуманный? – с любопытством спросил Ямма, и в его глазах цвета чернозёма и дна морского толкнулась жизнь.

– Нет. Я просто неразговорчивый. Молчун.

– А что ты хочешь?

– Ничего. Хотя… Наверное, чтобы поскорее всё закончилось. И всё стало как прежде. Хочу снова жить с Агнией и Умброй в нашей маленькой квартирке тихой и спокойной жизнью.

– Но когда закончатся все испытания в Зелёном коридоре, начнутся другие.

– Да, но хуже точно не будет. Потому что хуже быть уже не может. Разве что смерть.

– Смерть – всего лишь конец. У любой истории есть конец – хороший или плохой, но он есть и будет всегда.

– Иногда он может быть весьма и весьма трагичен, – пробормотал Репрев сквозь зубы.

– Конец может быть трагичен лишь для тех, кто наблюдает трагедию. Самой истории безразличен её конец. Судьба у всех одна – качаться в колыбели Вселенной, пока не разбудит артифекс.

– Не люблю я разговоры об артифексе, – с пренебрежением сказал Репрев.

– И почему же?

– Потому что недолюбливаю я такие разговоры.

– Почему? – снова замычал Ямма.

– Вот заладил: почему да почему! Потому! Артифекс оставил свою картину – наш мир – незаконченной и укатил на все четыре стороны: ищи-свищи! Хорош артифекс, ничего не скажешь!

– А я считаю, что картина тем и прекрасна, что она не закончена. Ты добавляешь к ней штрихи, додумываешь её. Разве не чудо?

– Чудо-то оно, конечно, чудо… Но, будь я артифексом, я бы никогда не впустил в свой мир весь этот… тлен.

– Мне есть что тебе ответить, Репрев, но я не стану. Позволю себе сказать только, что ты ещё посмеёшься над своими словами про артифекса и тлен. Разговор этот продолжит за меня кто-то другой, так уж суждено случиться. Всё повторяется, идёт по кругу, и всё, без сомнения, повторится. Я бы съел собственный хвост, чтобы ты мне поверил, но что-то шею ломит… – Ямма зажмурился от проступившей боли, снова попытавшись поднять шею, и на его длинной собачьей морде с мокрой шерстью растянулась искривлённая улыбка.

– Скорее я укушу себя за хвост: того, о чём ты говоришь, не произойдёт.

– Поэтому я не вступаю с тобой в спор. Упрямство низвергается обстоятельствами. Но я по-своему счастлив, что наш разговор состоялся.

– А я как рад – не описать, – ответил с усмешкой Репрев и спросил: – Раз ты так легко миришься с судьбой, чего нам головы морочишь? Склей ласты и дай нам перебраться на другой берег.

– Всё живое неосознанно борется за жизнь, – сказал Ямма.

– Правильно, живое. Ты – не живой.

– Может быть, ты тоже не живой, кем-то выдуманный, не задумывался?

– Некогда было задумываться, когда живёшь на полную катушку, – язвительно ответил Репрев.

– Что ты называешь «на полную катушку»? Поселиться в маленькой квартирке с кинокефалкой и фамильяром, жевать апельсины, пить пентагонирисовый нектар и слушать, как под окнами шумит старый дуб?

– Да, да, да, я поражён твоими познаниями о моей прошлой жизни! И да и ещё раз да, я мечтаю вернуться к ней. Идиллия! Не нужны мне ваши Коридоры.

– К сожалению, этому не бывать, Репрев. Через мои глаза за тобой наблюдают чужие глаза, но не отсюда – тридцать пять Зелёных коридоров ты пройдёшь и всё равно не встретишь его.

На