Информация, как подтверждающая уже известные факты, так и опровергающая их, продолжала поступать и приносила какую-то пользу, но отнюдь не ошеломительные открытия. Скорее, позволяла отбрасывать ненужное, чем высвечивала темные углы.

Позвонил владелец белого фургона. Сказал, что знать не знает ни про какую «пропажу миссис Хайч». Блондинка, которая садилась к нему в фургон возле универмага «Боббис» в день «пропажи миссис Хайч», никуда не пропадала и не имеет к той — другой — никакого отношения.

Звонил он анонимно, по телефону 999, не подозревая о том, что номер абонента автоматически высвечивается на дисплее в дежурном отделении. Так что он был в ярости, когда к нему домой явился полицейский. Правда, ярость анонима не шла ни в какое сравнение с гневом его жены: в ту пятницу ее благоверный вроде как был занят неотложной работой в Непхилле.

Ничего не дала и попытка выяснить, не покупал ли кто в Каустоне розовый жакет и парик цвета опавших листьев. Единственной добычей копов оказался блейзер двадцатого размера, в тонах незрелой вишни, со стразами на пуговицах и пайетками на лацканах, купленный в благотворительной лавке Британского кардиологического фонда. Один вид этого шедевра мог вызвать сердечный приступ.

К середине дня Барнаби сообщили из офиса коронера, что готово свидетельство о смерти Алана Холлингсворта и тело его можно предать земле. Ввиду отсутствия супруги умершего об этом известили его брата.

Появились кое-какие новости о первом муже Симоны, хотя отследить его во плоти пока не удалось. Джимми Этертон, рожденный и дурно воспитанный в Кьюббит-тауне[55], не был в полном смысле «плохим парнем», каким Алан отрекомендовал его Грею Паттерсону. И все же обретался он на самом дне социальной бочки. Исполнитель щекотливых поручений. Доставщик пакетов с неизвестным содержимым. Коммивояжер, занимающийся разъездной торговлей в Вест-Энде. Подручный букмекера. Подставное лицо в казино на Голден-сквер. Уличный торговец на подозрительно мобильном грузовичке. Любитель подделывать чеки. Кем он только не успел побывать за свою бурную жизнь!

По слухам, жена Джимми была без ума от него, а он — от нее. И оба помешаны на деньгах, только он — больше. И потому, когда нарисовался новый прожект, суливший возможности быстрого роста с богатым потенциалом в перспективе, Джимми схватился за него обеими руками. Жена пролила столько слез, что хватило бы для спуска на воду океанского лайнера, но муженек смылся.

Сколь невероятным это ни покажется, при его-то послужном списке, удачливому жулику удалось убедить австралийскую дипломатическую миссию, что он будет прекрасным приобретением для ее страны. И через каких-то шесть месяцев Этертон на самолете авиакомпании «Кантас» отбыл к антиподам по давно проложенному каторжниками маршруту.

Если бы не последнее обстоятельство, старший инспектор всенепременно объявил бы его в розыск. Джимми по всем статьям подходил на роль человека, готового замутить темную историю вокруг своей бывшей, чтобы по-быстрому поднять кучу бабла.

Размышляя в этом направлении, Барнаби вдруг набрел на любопытное совпадение, которое привело его назад в приемную доктора Дженнингса. Он поднял ту часть показаний, которая касалась синяков на руках Симоны и ее удрученного состояния. Нашел дату первого посещения — десятое марта.

Пододвинувшись к компьютеру, отыскал запись беседы с Сарой Лоусон и прочел: «Симона в тот же вечер позвонила мне и сказала, что не будет больше ходить на занятия. По-моему, она плакала. Голос у нее был совсем несчастный. Мне даже показалось, что он стоял с ней рядом».

Этот эпизод, по словам Сары, тоже имел место в начале марта. И оба они произошли примерно за неделю с лишком до того, как Алан подарил Симоне колье.

С подобной схемой поведения Барнаби сталкивался не раз. Один из партнеров, желая настоять на своем, применяет силу. Добившись цели ценой чужого унижения, он становится необычайно нежен и обещает, что больше такое не повторится никогда. При этом победитель швыряется деньгами и осыпает жертву насилия подарками — в данном случае, как представляется, явно несоразмерными по ценности с масштабами победы…

Эта мысль повлекла за собой еще одно соображение относительно исчезновения и возможной кражи бриллиантов. Фотографию из журнала полицейские показывали ювелирам, как вполне почтенным, так и тем, кто обделывал сомнительные делишки. Без результата. А если колье украли, то Холлингсворт наверняка сообщил бы об этом, хотя бы ради получения страховки.

Инспектор склонялся к тому, что Симона взяла колье с собой. Она не без оснований считала, что заслужила его. И украшение вполне уместилось бы в сумочке или просто в кармане. Это предположение вполне согласовывалось с гипотезой, что Симона собиралась начать новую жизнь с новым партнером и покинула дом налегке.

Но тут возникает другой вопрос: почему, заграбастав в потную ручонку горсть брюликов на двести тысяч фунтов, а возможно, еще и кольцо, человек идет на такой риск, как похищение с требованием выкупа? Если только, как это часто случается, за первым требованием не должны были последовать другие.

В этот момент раздумья старшего инспектора были прерваны поступлением новой информации из Хитроу. Из двух номеров, названных Феннимору, на один, что называется, выпал выигрыш. «Ауди» Холлингсворта действительно была зарегистрирована на краткосрочной парковке. Судя по талону, обнаруженному в «мини метро» Бренды, она появилась вскоре после Алана, между ними проехало лишь несколько машин. Номер автомобиля Грея Паттерсона в списке зарегистрированных не значился.

Барнаби также переслали по факсу фоторобот, составленный со слов мисс Ло. Распечатки распространили среди сотрудников аэропорта всего часа три-четыре назад, так что ожидать ответного отклика было нелепо. Барнаби пододвинул поближе изображение, включил мощную настольную лампу и стал его изучать.

Лицо приятным не назовешь. Ему вспомнилась заключительная картинка из серии, нередко сопровождающей рекламные объявления, которые сурово вопрошают: «А вы о своей пенсии подумали?» На первой картинке — задорная улыбка до ушей. На второй обозначилась пара тревожных морщинок. На третьей отчетливо проступили следы беспокойства, которое исподволь снедает легкомысленного героя, заигрывающего пока со средним возрастом. А вот на заключительной картинке к лицу его как будто приклеилась густая паучья сеть.

Лицо с фоторобота, несомненно, принадлежало женщине. Сморщенное, изрезанное бороздами, как ядро грецкого ореха, заключенное в рамку цветастого платка, который небрежно завязан под подбородком. Портрет сопровождался описанием одежды: темная, в пятнах юбка, свалявшийся трикотажный кардиган с орнаментом (шотландским; по мнению мисс Ло, такие вывязывают на острове Фэр-Айл), заношенная толстовка (цвет не припоминается), грязные теннисные туфли.

«Совсем неплохо, учитывая, что зрительный контакт длился всего пару секунд», — с одобрением подумал Барнаби, горячо надеясь, что кому-нибудь удастся опознать старуху и полиция ее задержит. Он откинулся назад, закрыл глаза и представил себе сцену в кафе «Хаген Дас».