— Никто не поклянется жизнью, что видел, как ты у алтаря Богини взял в жены магиссу, что было тебе строжайше запрещено без моего позволения! Так?

Я промолчал. Ведь сказать было нечего.

— Лишь это спасет тебя от смертной казни за измену! — прошипел султан, сделав шаг ко мне. — А еще то, что ты не успел возлечь с Найяной! Ведь иначе пик ее сил ушел бы на брачное ложе! А мне она нужна невинной!

— Чтобы завоевать все земли? — я взглянул в его лицо.

— Не твоего ума дело!

— Моего, отец. Я — твой единственный сын!

— Что ты несешь? — его глаза полыхнули из-под грозно сведенных к переносице бровей.

— Может, ты мне и не поверишь, но Аман — сын Катиара. Спроси жрецов, они смогут докопаться до правды.

— Даже слушать тебя не желаю!

— Мы только что закрыли Прореху, а в ответ недоверие?

— Она была мне нужна, дурак! — отец понизил голос. — Та прорва энергии, которой она бурлила, была жизненно необходима!

— Из нее лезли твари, которые уничтожили бы все твое государство! Отец, раскрой глаза!

— Они успели бы пройтись по паре сотен селений, не более. Не велика цена за то, чтобы стать единоличным Правителем всего мира!

— Они твои подданные! — потрясенно выдохнул я. — Твой долг — защищать их!

— Тебе так ценны их жизни? — Повелитель усмехнулся, глаза зло блеснули. — Тогда подумай о другом — теперь, чтобы ритуал сработал в полную силу, твоей ненаглядной придется по-настоящему выложиться.

— Что это значит?..

— Это значит, что она отдаст жизнь, чтобы нужный мне ритуал сработал!

— Нет! Отец, не делай этого! — я готов был упасть перед ним на колени, взойти на плаху — что угодно, лишь бы моя ягодка жила!

Но он не стал меня слушать. Не удостоив и взглядом, быстро пошел прочь, бросив напоследок:

— В темницу его!

Найяна

Я встала с жесткой койки, которая, по сути, была лишь доской, поверх которой лежал тонкий тюфячок, сквозь который чувствовались все ее неровности. Усмехнулась, глядя в крошечное окошко под потолком — маленькое, только кулачок и просунешь в него. Зато потолок так близко, что и подпрыгнуть нельзя, головой об него стукнешься.

Я вытянула руку вверх и погладила его. Шершавый. У судьбы забавное чувство юмора — меня будто в прошлое вернули, в Храм огня, где были такие же крошечные кельи. И вот уже почти сутки я здесь сижу — сквозь оконце сначала проникли розовые краски рассвета, а потом солнечный свет.

Сейчас уже вечер, свет тает, становясь прозрачно-янтарным, каким он бывает лишь на изломе дня к ночи. Меня уже дважды кормили — просовывая в створку в двери тарелку и кружку. Что будет дальше — неизвестно.

В коридоре послышались шаги. Кажется, скоро я узнаю, какая судьба мне уготована. Догадки есть, и все они невеселые. Но гораздо больше я переживаю за моего супруга. Я нужна султану, магисса огня, последняя в роду, для него бесценна. А вот будет ли он милостив к сыну?

Лязгнул замок, и дверь отворилась. В келью вошла… Шасиана!

— Что, не ожидала? — как всегда, безупречно красивая Змея усмехнулась. — Говорила же, детка, ты ничего не знаешь! А теперь идем.

— Куда?

— Сама все увидишь. Ну, ножками пойдешь, или мне позвать жилистых девиц, что ждут в коридоре?

Я вышла из кельи. Две высоченные девахи и в самом деле зыркнули на меня и потупились. Узкий коридор закончился еще одной дверью, которая скрипнула, отворившись.

В глаза ударил свет, и сначала мне не удалось ничего разглядеть. Но потом глаза привыкли, и я изумленно ахнула, узнав свою обитель, тот самый Храм, в котором выросла!

— Все вернулось туда, откуда началось, — Нагиня улыбнулась. — Ну, идем же, Найяна.

Мы спустились по узенькой лесенке во двор. Я оглянулась — да, это новая пристройка. Но где же все? Обычно в это время по территории снуют послушницы, ведь время идет к вечерней трапезе. А сегодня ни одной живой души вокруг.

Я поняла, почему так, когда мы вышли за ворота. Все ждали нас в широком поле, где уже установили сооружение, похожее на тот огромный кристалл, что использовал Катиар. Но не это волновало меня.

Мое сердце екнуло, когда глаза пробежались по знакомым лицам. А вот и настоятельница — замерла на шаг впереди, словно хотела собой прикрыть всех остальных послушниц, которые жались друг к другу, опасливо косясь по сторонам.

Шасиана, шурша дорогим нарядом, провела меня к жрецам. Они теснились кучкой вокруг султана. Он посмотрел на меня и улыбнулся, будто дорогой гостье. На мгновение я усомнилась в словах Катиара. Может, Змей все это придумал? Но потом заглянула в глаза Повелителя и содрогнулась от того, что увидела там.

— Вы специально выбрали именно эту обитель, чтобы я сделала все, что вы прикажете, верно? — тихо спросила, встав рядом с ним.

— Дитя, ты и так исполнишь любые мои желания, — усмехнулся в ответ. — Ведь в моих руках жизнь Мансура.

Сердце заныло. Да, он прав. Меня даже не надо шантажировать жизнью всех послушниц этого Храма, достаточно напомнить, что будет с моим любимым, если я откажусь.

— Но на самом деле при выборе места я руководствовался исключительно тем, что здесь очень близко к поверхности пролегает Священный огонь, — султан указал на храм, — ведь именно в таких местах и ставили раньше такие обители.

— Вы хотите, чтобы я пробудила его. — Пробормотала очевидное.

— Не только, магисса. Пробудить его могут и жрецы. А вот совладать с этой мощью, направить ее — способен только маг огня.

— Мы готовы, Повелитель, — мелкими шажками приблизившись к нам, сообщил жрец.

Я вспомнила, что видела в Прорехе, которая на самом деле была порталом во времени. Именно после того, как султан воплотит задуманное в жизнь, наш мир станет таким — утонувшим в вечном сумраке, наводненным хищными тварями, которые способны только на то, чтобы убивать. А он сам останется неприкаянной душой бродить среди содеянного собственными руками.

Но что толку ему это говорить? Я посмотрела на мужчину. Он облечен властью, небывалой по широте и размаху. Но ему хочется еще больше, еще и еще! Он никогда не пресытится могуществом — пока не уничтожит все, что только сможет, а потом падет сам, раздавленный собственным эго.

— Я сделаю то, что вы просите, если после вы отпустите нас с Мансуром и позволите жить так, как мы хотим, — тихо сказала, глядя на него.

На мгновение в глубине его глубоко посаженных серых глаз взвился огонь радости. Но потом они снова стали непроницаемы.

— Конечно, магисса, — почти ласково ответил он. — Все, что пожелаешь! Я буду лишь рад такой славной невестке, как ты!