Предложенная автором ФА классификация отношений вкратце такова. 1) Один класс объединяет отношения, которые имеют характер первичных содержаний («физических феноменов» в том смысле, в каком их определяет Ф. Брентано) (686–8).

Дальнейшие проясняющие рассуждения автора ФА чрезвычайно сложны. Например, Гуссерль говорит: «Всякое отношение покоится на “фундаменте”; оно является комплексным феноменом, который в известном…смысле охватывает частичные, составные феномены (Teilphänomene). Но отнюдь не любое отношение “охватывает” свой фундамент интенционально, т. е. таким специфически определенным образом, что “психический феномен” (акт, благодаря которому мы что-то замечаем, или акт воли и т. д.) охватывает свое содержание (нечто замеченное, волимое и т. д.)» (689–14). В силу важности как бы фирменного понятия «феномен» для будущей концепции Гуссерля снова задержимся на этих его упоминаниях темы уже в ФА. Для Гуссерля здесь существенны в высшей степени тонкие оттенки различий, касающиеся всех феноменов. Например, когда мы говорим о представлении, улавливающем подобие (Ähnlichkeit) двух содержаний, то далеко не всегда речь идет именно о «психическом феномене», что может быть отнесено и к другим способам установления отношений. Иногда речь идет именно об отличных от психических феноменов «первичных» содержаниях. Отчетливо видно, что вводя понятие «феномен», Гуссерль никак не мог не обращаться к учению Брентано, и в частности, не упомянуть о тех специфических обращениях (к структурам сознания), кои у Брентано названы «физическими феноменами». Хочу предупредить читателей: здесь предпочитаю не вдаваться подробно в беглое освещение Гуссерлем – в связи с учением Брентано – темы «физического» феномена. Правомерность этого брентановского термина будет вызывать у него все больше сомнений; он деликатно выскажет их (вспомним: в книге, посвященной, «с глубочайшей благодарностью», учителю Францу Брентано) всего парой страниц позже (S. 70), в специальной сноске. В ней автор ФА уведомит читателей, что вообще будет «избегать выражения “физический феномен”»!

Что касается толкования интерпретаторами смыслосодержания термина «феномен» в ФА (термина, важнейшего, фундаментального для будущей феноменологии), то положение сложилось двойственное. Не могу согласиться с теми авторами, которые непременно хотят увидеть в ФА не менее чем раннюю версию будущей феноменологии, но не поддерживаю и те толкования, согласно которым между ФА и ЛИ (II том) в этом вопросе нет точек соприкосновения. Подвижки в сторону будущей феноменологии я вижу и непременно их фиксирую по ходу всего анализа ранних работ Гуссерля. Но применительно к понятию «феномен» они состоят, полагаю, скорее не в самом факте употребления и традиционного, и – ближе – просто подхваченного у Брентано (и пока не насыщенного собственным «феноменологическим» смыслом) слова «феномен», а в других моментах. Каковы же они? Прежде всего это прокладывание, опробование путей к весьма специфическому конкретному анализу сознания (впоследствии – с применением рафинированной методики). Продолжим анализ ФА.

2) «На другой стороне, – разъясняет Гуссерль, – находится второй главный класс отношений, которые характеризуются тем, что здесь реляционный феномен является [именно] психическим. Если на многие содержания направлен некий единый психический акт, то применительно к нему эти содержания [уже] объединены и отнесены друг к другу.

Когда мы осуществляем такой акт, то, естественно, было бы напрасным в содержании представлений искать отношения или их объединение (ещё и при условии, что кроме того там ещё оставались и первичные отношения). Ведь содержания объединены здесь единственно актом, что может быть замечено только благодаря специфической рефлексии именно на это объединение» (699–20). Все пока достаточно туманно. Рассматриваемые страницы ФА, по моему мнению, принадлежат к числу самых трудных в книге.

Так в чем же всё-таки состоит различие между двумя рассматриваемыми Гуссерлем классами отношений? Гуссерль поясняет: «первичные отношения принадлежат к той же ступени содержаний представления, что и их фундамент, а в случае “психических” отношений этого нет» (6930–33). Итак, решающим обстоятельством для раннего Гуссерля, по-видимому, является отсутствие или наличие соответствующей рефлексии (также и рефлексии на то, что не вполне понятно объявляется «фундаментом»). В случае класса «первичных отношений» сами отношения – всего лишь момент, вплетенный в содержание представлений, причем момент неотрефлектированный. Второй класс – это собственно «психические» отношения, которые «для представления об отношениях требуют акта представливания (des Vorstellens), осуществляющего рефлексию на сам процесс установления отношений» (6936–37). Непосредственное содержание описываемого именно здесь акта представления – акт, устанавливающий отношение (die beziehungstiftende Akt, 6939), благодаря которому можно соотнестись с фундаментом. «Приводимые в соотношение содержания и [сами] отношения образуют, следовательно, содержание различных ступеней» (701–2).

Вот здесь-то Гуссерль и делает неброское, незапальчивое по форме (притом «сосланное» в примечания), но принципиальное по смыслу возражение против той части концепции Брентано, где были различены «физические» и «психические феномены». Второй термин (пока) как будто бы не вызывает критики и так или иначе используется в ФА. А вот применительно к термину «физический феномен» Гуссерль должен был объяснить читателям, почему он в предшествующем изложении стал «избегать» (vermeiden) его употребления: «Было неудобно обозначать такие стороны, как подобие, увеличение (Steigerung) и т. д. словами “физический феномен”». Да и в самом деле, уже соединение в одно понятие слов «физический» и «феномен» противоречиво, ибо под «феноменом» изначально понимается «психическое», а не чисто «физическое» явление и состояние. Гуссерль добавляет, что Брентано фактически, по смыслу разумел «абсолютные первичные содержания» (то есть имел в виду сознание, а не нечто именно «физическое»), когда употреблял также и понятие «физический феномен». По Гуссерлю, Брентано в данном случае, говоря о «первичности» таких актов, подразумевал «индивидуальные феномены», а не абстрактные моменты созерцания» (70, сноска 1). Что же касается собственно «психических феноменов», то им уже присущ «признак интенционального внутреннего существования» (intentionalen Inexistenz – это тоже термин Брентано, который Гуссерль считает в принципе применимым и к осмыслению отношений). Правда, никаких более конкретных разъяснений по проблеме интенциональности автор ФА здесь не дает. Создается впечатление, что понятие интенциональности, которому впоследствии суждено будет – после его глубокой содержательной переработки – стать одним из центральных терминов феноменологии, пока трактуется просто как сознательная рефлексия по поводу психических актов и устанавливаемых в них отношений.

Гуссерль напоминает, что ещё имеются классификационное разделение отношений на простые (einfache) и составные (синтезируемые – zusammengesetzte). В данном случае Гуссерль ссылается на достаточно известного тогда автора М. Дробиша (M. Drobisch) – и притом на его книгу по логике («Новое изложение логики» – Neue Darstellung der Logik, 4 Aufl. Leipzig 1875. S. 34).

Гуссерль готов принять это различение, но при условии, что его не станут толковать так, как это делают Дробиш или другие авторы, а просто будут иметь в виду следующее: только отношения, которые относятся к отношениям же, правомерно называть сложными,