У меня не было времени посчитать и прикинуть процент дополнительной эффективности, но я нутром чувствовал — руны усиления реально работают.

И это было так интересно, так глубоко, что невольно с головой погрузился в работу, и все прочее отошло на задний план.

— В сторону!

В чувство меня привел звериный рык Данго, который, не дожидаясь моей реакции, оттолкнул меня вбок и вскинул щит.

В него тут же впились два пилума, а воин, убедившись, что я его вижу и слышу, крикнул:

— В лазарет, быстро!

Слова Данго послужили своеобразным тумблером, который включил все внешние звуки.

Звон мечей, свист стрел и пилумов, вой псов и рёв наших ребят.

Эта какофония звуков оглушала, подавляла, принуждала забиться куда подальше. И как будто этого было мало, на меня нахлынул потусторонний ужас.

Казалось, будто какой-то великан выкрутил солнце, словно лампочку, отчего мгновенно потемнело.

В нос ударила гниль и смрад разлагающихся тел, а по затылку пробежало ледяное предчувствие смерти.

— В лазарет!

— Стоим!

— Ксурова аура!

— Каменную кожу на третий взвод!

Я слышал команды и крики воинов словно сквозь вату и никак не мог понять, почему никто, кроме меня, не понимает, что сопротивление бесполезно.

«Балбес! — голос Денебери был подобен хлесткой пощечине. — наложи Оберег на себя!»

Я сложил негнущиеся пальцы в нужную мудру и с облегчением выдохнул.

В нос все так же бил ужасный запах гниющего мяса, сзади все так же ощущался холодок, но стало как-то полегче, что ли?

Будто сила ауры разом уменьшилась в два раза.

—В лазарет! — Данго перекинул через щит склянку с Огненным зельем и бросил на меня гневный взгляд. — Ну же!

— Давай-давай, Денебери, — поторопил меня фон Корос, вокруг которого крутились штук двадцать булыжников, — не занимай место на стене.

И вправду, я только сейчас заметил, что на нашей части стены из магов остались только фон Коросы, а все остальные места были заняты резервистами с луками и арбалетами.

Но самое главное, что привело меня в чувство, была живая цепочка, передающая одного раненого за другим.

Бамц!

Я чуть ли не физически ощутил, как реальность отвешивает мне отрезвляющую пощечину, и кубарем скатился со стены.

«Молодец, внук, — тяжело дыша, протянул Денебери. — Ещё чуть-чуть, и в рекурсию бы попал. Зарыш, старый хрыч, сумел удивить!»

Мысленно отметив разузнать про рекурсию, я бросился в лазарет.

Аура некроманта все так же действовала, и мир вокруг был каким-то блеклым, но сейчас я четко понимал, что это всего лишь магическое воздействие.

Да, хотелось вскочить на каменный зубец и обрушить на псов все кары небесные…

Да, хотелось, взмахом посоха послать на прорыв отряд Аша…

Да, хотелось сотворить какое-нибудь мега-заклинание, от которого вся армия песьеголовых перестанет существовать…

Но я, по приказу старшего по званию, отправился делать то, что получается у меня лучше всего — спасать людские жизни.

Я резал, колол, сращивал кости и закрывал раны. Отсекал магией смерти впившиеся в раны и в ауры проклятья, заводил остановившиеся сердца.

Но самое главное, я всеми силами гнал от себя тяжесть ауры некроманта.

Не знаю, как остальные, а я буквально ощущал, как с каждым часом, с каждой минутой он подбирается все ближе и ближе.

В такие моменты я вскидывал свой посох вверх и выплёскивал Массовый оберег смерти, а дежурящий рядом Арслан усиливал его своими рунами.

В какой-то момент я превратился в бездушного робота, подчинённого строгому порядку действий — подлатать, вдохнуть жизнь, перейти к следующему раненому.

Зелья маны улетали, как семечки, и я неосознанно тянул силы с артефактов, зелий и даже с разумных.

И больше всего доставалось де Грогго.

Впрочем, Арслан и не думал возмущаться. Лишь опрокидывал в себя одно зелье маны за другим.

А потом я чуть было не сорвался.

На операционном столе оказался Данго — с пробитой пилумами грудью и правой кистью, висящей на лоскуте кожи.

Он захлебывался кровью из пробитого легкого, а правая часть его лица не была видна из-за огромного нароста.

Гуманней было бы его убить, но я не мог так поступить, и пятнадцать с лишним минут латал его тело и разгонял зациклившуюся в районе правого глаза жизненную энергию.

Я вытянул кровь из легких, исцелил его раны и заштопал разорванную в клочья ауру и буквально силком затянул его душу в тело.

Все это время напротив меня стояла девушка в белом и с печальной улыбкой смотрела на искаженное болью лицо Данго.

И в тот самый момент, когда на лице воина появилась слабая улыбка, а я с чувством хорошо проделанной работы крикнул: «Следующий!», на лазарет упал булыжник.

Здоровенный, метр на полтора, он пробил тканевый потолок и рухнул прямо передо мной, смяв операционный стол и лежащего на нем Данго.

На мгновение я оцепенел, а в следующий момент меня затопило слепой яростью.

Я уже чувствовал, как втягиваю в себя жизненную силу находящихся вокруг разумных, чтобы выплеснуть её в волну смерти…

Ощущал кипящую внутри ненависть…

Видел, как от меня расходится темная волна, но…

Но меня остановил взгляд девушки в белом.

Полный мягкого сострадания и в то же самое время твердой решимости.

Понимающий, но неумолимый.

Строгий, но… ласковый.

Взглянув ей в глаза, я медленно выдохнул, отпуская ярость, обиду, боль и чувство вины перед Данго.

Рядом эхом выдохнул Де Грогго, и я, скрипнув зубами, вернулся к работе.

Пока оперировал следующего бойца с расколотым черепом, Арслан сжег эту ксурову палатку и повесил над нами светящуюся руну защиты.

Правда, когда в нее попал очередной булыжник, огневик-артефактор свалился без чувств, и нам все равно пришлось эвакуироваться в белокаменный дом.

А оттуда, когда из-за огромного потока раненых закончилось место — в харчевню Людвига.

Артефакты, снятые с наемников, я давным-давно выпил, и им на смену пришли товары из Магазина магии, Артефактной лавки и Лаборатории алхимика.

И если хозяин «Лаборатории алхимиков» Столин Духов собственноручно таскал в лазарет свои зелья, то Жоссен Радушный и Жабрий Крассен делиться не хотели.

Сам бы я вряд ли запомнил их имена, и вообще, мне было плевать, откуда берутся зачарованная на соблазнение бижутерия и свитки мужской силы, но мне на помощь пришел Дикой.