– Ну, так я пойду? И награда будет? – уточнил Неоптолем, глядя на Стоящего у престола с расчетливой хитрецой.

– Не сомневайся! – кивнул Дэфтер.

Ему сейчас было не до помощника-чародея. В тщательно продуманный план вмешался «его величество случай», и это вмешательство требовало некоторых срочных действий.

Секретарь проводил мага и замер в дверях кабинета. Он не первый год работал с Дэфтером и успел достаточно изучить своего патрона.

– Геспера ко мне, – не поднимая глаз, произнес Стоящий у престола. – Очень срочно!

– Понял, – кивнул секретарь, не выказывая удивления. Боевой маг Геспер считался одним из лучших специалистов клана по секретным операциям…

– Залазь давай, – Глеба подтолкнули в спину, и он полез в милицейский грузовик.

Только что его обыскали, но в карман, где лежал камень, а рядом с ним паспорт и прочие документы, не заглянули. Глеб удивился, но решил, что не иначе сам смарагд применил какую-то защитную магию.

Несмотря на то что на улице было довольно прохладно, в кунге стояла духота. У двери сидел милиционер в бронежилете, с автоматом АКСУ на коленях. Он глядел в пол и вытирал лоб грязным носовым платком.

Помимо Глеба в кунге набралось уже с десяток задержанных, людей по большей части солидных, хотя в дальнем углу на корточках примостилась троица явных гастарбайтеров азиатской внешности.

Задержанные вполголоса переговаривались, время от времени бросая испуганные взгляды на милиционера. Разговор в основном вертелся вокруг темы незаконности происходящего.

– Почему телефоны-то у всех отобрали? – шепотом негодовал грузный мужчина в дорогом костюме. – Это же безобразие, форменное безобразие! Я в Испании попадал в полицию – так там и кофеем поят, и сами позвонить адвокату или знакомым предлагают.

– А за что вас – в полицию? – спросил Глеб.

– Да ерунда! – Мужчина засмеялся, обнажив крупные зубы. – На серпантине обогнал машину, оказалось – это местный судья…

– Ну, я им устрою, – прошипел модно подстриженный парень в плаще. – У меня тесть в Общественной палате. Он Кучерену знает! Автор этого беспредела точно погон лишится! Устроили тридцать седьмой год…

– В тридцать седьмом ты бы, голубь, уже без зубов в собственной блевоте ползал, – мрачно сообщил парню милиционер с автоматом.

– А вы-то откуда знаете?! – с вызовом крикнул тот.

– Дедушка рассказывал, – жутковато улыбнулся в ответ страж порядка.

– Жена меня убьет, – пожаловался пожилой мужчина с серым помятым лицом. – А уж если до утра не отпустят… И как я оправдаюсь? «Прости, Зоренька, меня в милицию забрали». Детский сад, честное слово! – Привстав с длинной откидной скамейки, он обратился к милиционеру: – Вы не знаете – мне справку дадут, что я у вас был?

– Дадут, – лениво кивнул тот. – Кому справку, кому срок. Все, отставить разговоры!

– Из-за чего весь сыр-бор-то? – снова вступил в разговор обладатель дорогого костюма, побывавший в испанской полиции. – Теракт, что ли, где случился? Или убили кого-то из правительства?..

Щуплый мужичонка в заношенной кожаной куртке, поддернув вязаную шапочку, вполголоса сказал:

– Говорят, в Лефортово стрельба была со взрывами. Трое ментов там пропали. Только машину сгоревшую нашли.

– А, вон в чем дело… – Парень провел рукой по ежику волос, понимающе покивал. – Ну, тогда лучше не рыпаться. За своих они горло перегрызут, это факт. В Америке вообще, если полицейского убили, неписаный закон есть – живым убийцу не брать. Я в кино видел.

– А вот в Европе, – оживленно вклинился серолицый, – все законы писанные и строго выполняются. В Германии, например, полицейского произвола вообще нет. Все по закону. Когда же и у нас так будет?

Лязгнула железная дверь, и в кунг впихнули еще одного задержанного – пьяного юношу в красной куртке, явно студента.

– Все, это последний, сейчас поедем! – крикнул с улицы омоновец. – Осташев, тебя усилить?

Милиционер в бронежилете скользнул взглядом по напряженным лицам задержанных и отрицательно мотнул головой:

– Не, тут все тихо будет. – И, перехватив автомат, угрожающе спросил: – Ведь будет тихо, а?

Ему никто не ответил.

«ЗИЛ» взревел двигателем и тронулся с места. Сквозь забранные мелкой решеткой окна кунга Глеб видел проплывавшие мимо дома, машины, людей. В отличие от других ему было спокойно. Назначенный час встречи со Скуларией давно прошел. Камень она не получила. Акундин… По крайней мере ему ничего не угрожает, а об остальном Глеб предпочитал не думать. Предатель сатра или он с самого начала вел двойную игру – теперь это не столь уж и важно.

«Скулария со своими вампирами и прочими оборотнями после того, как я не принес камень, наверняка бросится искать меня, – подумал Глеб. – Все это время я просижу за решеткой. А потом можно будет попробовать попытать счастья в «Фонде Ксенофонтова». Отдать Дэфтеру камень – и уехать из Москвы».

И тут в голове запульсировало:

«А Милка? Из-за тебя она превратилась в полутруп, лежит сейчас, жутко подумать, в хранилище. Ее надо спасти! Надо, во что бы то ни стало! – Глеб закрыл глаза, откинул голову, прижавшись затылком к подрагивающей стенке кунга. – Вся надежда на этого Дэфтера. Если он не поможет – то уже никто… Впрочем, у меня есть чем удивить этого сатра. Камень, информация… Черт, как все непросто!»

«ЗИЛ» остановился. Глеб посмотрел в окно – окруженный глухим забором двор, милицейские машины, люди в форме. Осташев, забросив автомат на плечо, поднялся и встал у двери, широко расставив ноги.

– Граждане задержанные! Выходим по одному, не спеша и без фокусов. Снаружи – охраняемая территория…

Глеба в числе других задержанных провели мимо милицейских машин, и он оказался в дежурной части. Здесь было очень шумно, трезвонили телефоны. За стеклянной перегородкой бесновался злой майор с растрепанными волосами. Он одновременно разговаривал по телефону, переругивался с каким-то человеком в штатском и писал на компьютере.

– Еще десятка! – крикнул ему Осташев.

– Твою мать! – отозвался майор. – Охренели вы там совсем!

– Куда их? – проигнорировав ругань, флегматично спросил милиционер.

– «Обезьянник» полон. Давай в «четверку». Там вроде есть место. К утру я ими займусь… – И майор снова заорал в телефон: – Да нету, нету у меня людей! И вообще это твоя земля, сам разбирайся, что к чему, мать твою!

«Четверкой» оказалась камера в конце пропахшего табачным дымом коридора. Охранник, позвякивая ключами, отпер крашенную серой краской железную дверь, и изнутри ударила тугая волна спертого воздуха и многоголосица.

– Заводи! – велел Осташеву охранник.

Из камеры высунулся низенький толстый лысый мужчина в одной майке. Плечи и волосатые руки его были обильно покрыты татуировками.