– Прочь от меня! – прошептала она. – Я немогу это сделать. – Она призвала весь свой гнев и всю волю, впившисьвзглядом в глаза существа, что стояло перед ней. – Ты не можешь заставитьменя делать что-либо против моей воли! – сказала она. – А без меня утебя ничего не выйдет.

– Ты знаешь, чего я жду и всегда ждал. С оболочками,как и с грубыми иллюзиями, покончено, Роуан. Живая плоть находится внутри тебя.Какая другая плоть на всем этом свете может мне подойти, где найдется еще такаяпластичная, поддающаяся изменениям, состоящая из миллионов и миллионовмельчайших клеток, которые она не сможет использовать должным образом, какойдругой организм вырос за первые несколько недель своего существования в тысячураз и готов теперь распуститься, как бутон, вытянуться и раздаться вширь, когдамои клетки сольются с ним?

– Убирайся от меня. Прочь от моего ребенка! Ты, тупое,безумное существо! Ты не смеешь трогать моего ребенка! Ты не смеешь трогатьменя!

Она дрожала, не в силах сдержать вскипавший внутри гнев.Влажные ступни заскользили по голому паркету, когда она отступила назад,пытаясь направить свою ярость на отвратительное и страшное существо.

– Неужели ты думала, что сможешь провести меня,Роуан? – терпеливо вопрошал он своим мелодичным голосом в прежнем образекрасавца. – Я о том маленьком спектакле, что ты разыграла перед Эроном иМайклом. Неужели ты и вправду думала, что я не сумею заглянуть в самые дальниезакоулки твоей души? Это ведь я создал твою душу. Я выбрал гены, которые вошлив тебя. Я выбрал твоих родителей, я выбрал твоих предков. Я создал тебя, Роуан.Я знаю, где в тебе соединяются плотское и духовное начала. Я знаю твою силу,как никто другой. И ты всегда знала, что мне от тебя нужно. Ты знала, когдачитала досье. Ты видела в лаборатории Лемле плод, спящий в колыбели изтрубочек. Ты знала! Ты знала, когда убегала из той лаборатории, что твойблестящий ум и смелость могли бы сделать и без меня, даже не подозревая, что яжду тебя, что я люблю тебя, что у меня для тебя припасен величайший дар. Я сам,Роуан. Ты поможешь мне, иначе это дитя умрет, когда я войду в него! А этого тыни за что не допустишь.

– Господи! Господи, помоги мне! – прошептала она,не сводя с него глаз и закрывая руками живот, словно защищаясь от удара.

Умри, сукин ты сын, умри!

Стрелки на часах тихо щелкнули, передвигаясь на одноделение, и маленькая стрелка встала в одну линию с большой. Прозвучал первыйудар.

– Христос родился, Роуан, – прокричал Лэшергромовым голосом, теряя свой образ, растворяясь в огромном кипящем облакетемноты, которое заслонило часы, поднялось до потолка и закружилось воронкой.

Роуан закричала, прислонившись к стене. Стропила сотряслисьот грохота, как при землетрясении.

– Нет, Господи, нет! – Ее охватила паника, онаметнулась в коридор и ухватилась за ручку входной двери. – Помоги мне,Господи! Майкл! Эрон!

Кто-то должен был услышать ее крики. Они оглушали ее саму,разрывая на части.

Но грохот становился сильнее. Она почувствовала, какневидимые руки схватили ее за плечи и швырнули вперед. Она больно ударилась одверь и выпустила дверную ручку, падая на колени. Боль пронзила все тело.Вокруг нее собиралась темнота, с каждой минутой становилось все жарче.

– Нет, только не мой ребенок. Я уничтожу тебя с моимпоследним вздохом, уничтожу. – Она обернулась с отчаянной яростью втемноту и плюнула в нее, приказав ей умереть, но незримые руки обвились вокругее тела и повалили на пол.

Она заскользила вниз, упираясь затылком в дверь, а затембольно ударилась головой о пол, когда ее дернули за ноги. Она пыталасьподняться, отгоняя невидимого противника, но темнота вокруг только сгущалась.

– Будь ты проклят, Лэшер, провались в ад! Умри, как тастаруха! Умри! – кричала она.

– Да, Роуан, ваш с Майклом ребенок! Голос обволакивалРоуан, как жаркая темнота. Голову ее с силой оттянули назад и при этом сновабольно ударили о доски, а руки развели в стороны и буквально пригвоздили кполу.

– Ты моя мать, а Майкл – отец! Настал час ведьмовства,Роуан. Часы бьют полночь. Я обрету плоть. Я буду рожден на этот свет.

Темнота свернулась в спираль и метнулась вниз, обрушившисьна нее, насилуя ее, разрывая пополам. Словно гигантский кулак, она ворвалась вматку, и тело Роуан забилось в конвульсиях от боли, сомкнувшейся вокруг нееярким светящимся кругом, который она видела даже закрытыми глазами.

Жара становилась невыносимой. Вновь накатывала боль, приступза приступом, и она почувствовала, как из ее тела на пол хлынули кровь и вода.

– Ты убил его, чертова злобная тварь, ты убил моегоребенка, будь ты проклят! Господи, помоги мне! Прогони его в ад!

Она пыталась подняться на скользком мокром полу, хватаясьруками за стену. Жара душила ее, обжигала легкие, когда она ловила ртом воздух.

Дом был охвачен огнем, не иначе. Она сама была охваченаогнем. Огонь сжигал ее изнутри, и ей казалось, что она видит, как вздымаютсявверх языки пламени, но на самом деле это был просто луч зловещего красногосвета. Кое-как ей удалось подняться на четвереньки, она уже поняла, что тело ееопустошено, ребенка больше нет и теперь она борется только за собственнуюжизнь. Преодолевая невыносимую, беспощадную боль, она в отчаянии сновапотянулась к ручке двери.

– Майкл, Майкл, помоги! Я пыталась провести его,пыталась убить. Майкл, он в нашем ребенке.

Ее атаковал новый приступ боли, снова хлынула кровь.Всхлипывая, она, как пьяная, опустилась на пол, руки и ноги не слушались,внутри все горело, а в ушах стоял громкий плач. Это плакал ребенок. Тот самыйужасный плач, который она так часто слышала в своих снах. Мяукающий плачмладенца. Задыхаясь от жары, она закрыла руками уши и постанывала, не в силахбольше слышать его, ожидая, что он прекратится.

– Дай мне умереть, – прошептала она. – Даймне сгореть в этом огне. Забери меня в ад. Пусть я умру.

«Помоги мне, Роуан. Я теперь живой. Помоги мне, иначе яумру. Роуан, ты не можешь сейчас отвернуться от меня».

Она крепче зажала уши, но не смогла заглушить тихий голос,который вторил в ее голове детскому плачу. Локоть поскользнулся на крови, и онаупала лицом прямо в липкую лужицу. Перевернулась на спину, глядя в раскаленнуютьму и слушая детский плач, который становился все громче, словно ребенокплакал от голода или боли.

«Роуан, помоги! Я твой ребенок! Ребенок Майкла. Ты нужнамне, Роуан».

Она знала, что увидит, еще до того, как обернулась. Сквозьслезы и обжигающую тьму она разглядела карлика, уродца.