паси на зеленом лугу… Мальчик был способнее многих других детей. Он был сильнее, быстрее, его глаз был более метким, его рука была более твердой, его ум был более острым. Он видел в темноте не хуже кошки, и улавливал звуки, не доступные слуху ни одного из нас.

А потом у него прорезались крылья. Черные, пернатые крылья. И он стал летать. Летать там, где ему вздумается. Одно время он повадился бывать в долине, у дальних гор, там, где живут феи. Отец не видел ничего дурного в его прогулках, пока однажды начальник стражи не явился к нему с докладом. Нас ожидала ужасающая новость. Махталеон начал охоту. Отец пожелал увидеть все собственными глазами и отправился в ту долину, к подножью гор. Долина была залита кровью. Сотни растерзанных тел маленьких фей с оторванными крыльями. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Я помню погибшую фею, лежавшую у моих ног. Крылья вырваны из спины вместе с плотью, горло перерезано, а глаза широко открыты. Она умерла, а ужас продолжал жить в ее глазах…

Махталеон был там. Он и не отрицал содеянного. На молчаливый вопрос моего отца он ответил, что просто был голоден. Он сказал, что та пища, которая пригодна для эльфов, не годится для него. Он говорил об этом и раньше. Его кормили салатом и овечьим сыром, а ему нужна была дичь. Ему нужно было убивать. Ему нужна была кровь.

Тогда отец принял решение, единственно правильное с его точки зрения – избавиться от молодого демона. Быстро и навсегда. Больше мы его не видели. Никто не знал, что с ним стало, и никто в стенах эльфийского замка больше не упоминал его имя.

О том, что он жив, мы узнали, когда Махталеон, уже взрослый, сильный, опытный воин стоял под стенами эльфийского замка, во главе темного войска, по правую руку от своего истинного отца.

То был первый бой для моего сына. Тогда он был совсем юн и еще неуверенно владел клинком. Да и мог ли он выстоять против могучего демона… Махталеон встретился с ним лицом к лицу. Я отлично видел их сквозь полчище демонов и теней. Тогда мир перестал существовать для меня. Я не слышал ни криков, ни звона металла, только сердце мое неистово билось и кровь оглушительно пульсировала в моей голове. Пробираясь сквозь тьму, отрезавшую мне путь к сыну и ранившую меня со всех сторон, я понимал, что не успею спасти его.

Махталеон, сбив мальчика с ног, занес меч над его головой. Мне неведомо, что произошло тогда в его темном сознании, но внезапно он опустил меч и ушел. Просто ушел, оставив жизнь моему сыну.

Я встретил Махталеона позже, спустя несколько лун. Я нашел его в самой чаще эльфийского леса. Вероятно, он искал со мной встречи, впрочем, как и я с ним. Я был признателен ему за то, что он не воспользовался неопытностью моего сына и сохранил ему жизнь. В тот день мы заключили договор. Устный договор о том, что впредь мы не поднимем оружие друг против друга. Договор, скрепленный лишь нашим словом. Только слово было гарантией. Хотя, что может быть сильнее слова?.. Отца в то время уже не было, и я правил вместо него. Я запретил своим эльфам без моего позволения вступать в битву с крылатым демоном.

Оннед поднялся.

– Все эти годы Махталеон соблюдал наш договор. По какой причине он нарушил его теперь и почему пришел ко мне с оружием в руках, до последнего момента оставалось для меня необъяснимой загадкой. Но теперь я вижу перед собой ответ на свой вопрос. Это ты, нимфа.

Неожиданное разоблачение заставило Тиир быстро подняться, но Оннед жестом приказал ей снова сесть.

– Да, я знаю, кто ты, – продолжил он. – Я подозревал, что ты жива и ушла во Тьму. Знал, но не смел в это верить. Теперь я убедился в истинности своих подозрений. Я вижу твое лицо, Индиль де Алкарон. Ведь это действительно ты, наследная принцесса нимфийского трона?

Индиль снова попыталась встать, но Оннед жестом приказал ей сесть.

– Он пришел сюда из-за тебя. Не воины убивают друг друга в бою. Их убиваете вы – прекрасные нимфы. Лишаете рассудка и бросаете в самое пекло. Не знаю, пришел ли он сюда, чтобы убить меня или чтобы вернуть твои земли, или и то, и другое, но что-то помешало ему выполнить задуманное. Может быть, наше с ним прошлое, а может быть связь, что существует между мной и тобой… – он внимательно посмотрел на нимфу, а та в замешательстве отвела глаза.

Эльф усмехнулся:

– Ты думаешь, я ничего не знал? С нашей первой встречи я постоянно чувствую твое присутствие. Да, теперь я точно знаю, что это ты. Мои раны заживают неестественно быстро и не оставляют шрамов на коже. Я могу представить, какую боль они причиняют тебе. Но это был твой выбор. А за все надо платить. И за любовь тоже.

– Вы ошибаетесь, Милорд. И Вы жестоки в своих словах.

Оннед подошел к столику и взял тонкий нож для фруктов. Острием ножа он провел по своей ладони. На его светлой коже выступили алые капли крови. Индиль закусила губу.

– Покажи руку.

Он взял ее за запястье, но она воспротивилась его движению.

– Вы не имеете права, Милорд, – прошептала она, глядя ему прямо в глаза.

– Не имею права? – с силой удерживая ее чуть выше запястья, он снял перчатку с ее руки. На ладони Индиль остался точно такой же порез, как и на его руке. Он пренебрежительно отбросил ее руку.

Некоторое время она молчала, глядя в сторону, в пол, а потом подняла ресницы и пристально посмотрела ему прямо в глаза. Внутри нее шла неистовая борьба между двумя ее сущностями, одна из которых готова была покаяться и сбежать, а другая желала уничтожить его, втоптать его в землю, вырвать его глаза и заставить его служить ей вечно. Но она лишь произнесла, спокойно и размеренно:

– Да, Милорд, я полюбила Вас, давно, несколько столетий назад, и Вам известно об этом. Я терплю все это лишь из-за невольной клятвы, данной мною, не получая ничего взамен, кроме этих ран. Раны заживают, и я забываю о них, но раны душевные… Их не видно, но они никогда не заживают…