Клайв задвигал головой вверх-вниз в знак подтверждения.

– Все это нам удалось украсть у них для пользы нашего дела. Они видят свою задачу в усилении сингулярности, которая со временем должна привести к триумфу слифов над людьми. А нас уже привело вот к этому. – Он жестом показал на принтеры кодов.

Вдруг Клемми осенила новая догадка:

– А что стало еще одной причиной этого?

Милтон бросил на нее нетерпеливый взгляд – его больше интересовала работа принтеров. Но Клемми продолжала давить на Клайва:

– Я спросила, почему полиция не прикрыла участки радости. А ты ответил – отчасти потому, что они спрятаны у всех на виду. Хорошо, а еще почему?

– Потому что В-полицией управляют не отсюда. Есть единый специальный отряд по борьбе с В-преступлениями, который контролирует все виртуальные хабы в Соединенном Королевстве.

– А где это все находится?

– В новой штаб-квартире полиции лондонского Сити. – Клайв перевел палец на Тео. – Твоя мать в притонах получила важную информацию относительно того, кто руководит коррупцией в органах. Информация эта настолько деликатная, что мы даже не посмели поделиться ею с «Детьми Эллюля», чтобы не поставить их под угрозу.

Слово взяла Ксиф:

– В полиции по борьбе с В-преступлениями есть предатель, который преднамеренно тормозит любое расследование в отношении притонов. Этот приверженец экспансии сингулярности хорошо разбирается в вопросах конспирации. Они всегда были на шаг впереди. Только вам четверым удалось ударить по их слабым местам. До этого все, кто предпринимал попытки разоблачить их, исчезали, как твоя мать, и погибали.

Тео вздрогнул. Деликатность явно не относилась к достоинствам слифов.

Но Ксиф ничего не заметила и продолжала как ни в чем не бывало:

– Для достижения своих целей они удаляли файлы, скрывали правду, на высоком уровне внедрялись в правительство.

– Делали это, например, шантажируя людей, участвующих в аукционах рабов, с помощью записей вроде той, которую твоя мать украла с нашей помощью, – пояснил Клайв. – Многие из тех, кто посещал такие аукционы, долгое время поставляли им инсайдерскую информацию, но других – в данном случае речь идет о нескольких крупных политиках – специально провоцировали на нарушение табу. Это делало их легкой мишенью для шантажа. У них есть свои влиятельные лица на ключевых позициях в правительстве, в армии, в СМИ. Их руки дотягиваются куда угодно. Они смогли даже скрыть всю информацию, любые подробности о целом особняке с большим участком в Хампстеде, который, как выяснилось, является началом всех наших проблем.

Клемми почувствовала, как в желудке у нее запорхали бабочки, а к горлу подступила тошнота.

– Нам до сих пор неизвестно, кому принадлежит эта недвижимость, – сказал Тео, обращаясь к Ксиф, но продолжая неотрывно смотреть на Клемми.

– А нам известно, – вмешался Клайв. – Это Доминик Левински.

Только Тео и Милтон отреагировали на это имя. Милтон с удивлением уставился на недоуменные лица остальных двух друзей:

– Что, серьезно? Доминик Левински? – Он выразительно хлопнул себя по лбу, а потом широко развел руки в стороны, словно пытаясь обнять всю вселенную вокруг них. – Это же сын Джеймса Левински, основателя СПЕЙСа!

– Честно, я понятия не имею, кто он такой, – отреагировал Бакстер на эту восторженную тираду Милтона с выражением чуть ли не жалости на лице.

Милтон набрал побольше воздуха в легкие и спокойно, но быстро объяснил:

– Сын Левински сильно обозлился, когда его отец объявил, что отдает свое творение людям бесплатно. Тот видел, что эмоциональное взаимодействие станет новым большим прорывом, следующей итерацией развития всемирной паутины, так что, как и Тим Бернерс-Ли…[33] – Он умолк, заметив, как Бакстер непонимающе покачал головой. – Ты что, вообще ничего не знаешь из истории? Это же тот самый чувак, который изобрел Интернет, – не один, правда. – Бакстер пожал плечами, и Милтон с трудом сдержался, чтобы не отпустить уже крутившуюся на его языке саркастическую колкость. – Бернерс-Ли представил это как свой дар человечеству. В общем, Левински пошел по его стопам.

– Вот придурки, – не веря своим ушам, заявил Бакстер. – Но Левински ведь и так был миллиардером.

– Это произошло с ним уже позже. Он заработал состояние на компании «Эмоутив», поставлявшей биокоммуникационные интерфейсы и оптические серверы, но позаботился, чтобы архитектура созданного им СПЕЙСа стала достоянием человечества. Доминика, его единственного сына, возмутил тот факт, что отец публично отказался от своих прав на СПЕЙС.

Тео кивнул:

– Когда мы были маленькими, по этому поводу состоялся большой судебный процесс. Доминик утверждал, что его семье принадлежит не только СПЕЙС, но и все, что находится внутри него. Включая частную собственность, финансовые учреждения, компании…

Бакстер кивнул, только сейчас осознав размах гнева отверженного сына. Он искоса взглянул на Клемми, которая стояла в стороне, скрестив руки на груди. Она слышала все это и раньше, но все равно находила короткий экскурс Милтона в историю полезным. Новости от слифов о полиции лондонского Сити расстроили ее больше, чем она готова была признать; вот и сейчас где-то в глубине ее сознания засел некий тревожный намек, смутное воспоминание, настойчиво требовавшее ее внимания. Она избегала смотреть в глаза Тео.

Милтон тем временем расхаживал по комнате.

– Только после смерти Джеймса – а случилось это более шестидесяти лет назад – вдруг выяснилось, что он оставил «Эмоутив» не Доминику, а передал в управление совету директоров. Доминику же от него достался трастовый фонд.

Бакстер поморщился:

– Вот бедолага. Как-то даже жаль этого богатого ублюдка.

– Доминик попробовал вернуть себе все права, но к тому времени было уже слишком поздно. А судебный процесс и вовсе разорил его.

Наконец и Клемми подала голос под мягкое урчание принтеров кодов, уже запущенных Клайвом и Ксиф:

– Моя мачеха как-то раз пересекалась с Домиником Левински. Помню, она рассказывала об этом, когда я была еще в колледже. Он тогда баллотировался на должность мэра Лондона…

– Вот и получается – тот самый «человек с политическими амбициями», – подхватил Тео, вспоминая рассуждения Клайва о центральных фигурах противника.

Клемми потерялась в водовороте противоречивых мыслей и догадок, когда искусственные руки принтера начали формировать цепочки биокодов.

– Он хочет вернуть себе СПЕЙС.