царей, бывших у мидян, а впоследствии и у персов, задавался самыми честолюбивыми планами и совершил блестящие деяния, Леонид с горстью людей, которых он привел с собой к Фермопилам, так (твердо) стал на пути, что Ксеркс вообще никогда не увидал бы Эллады и не сжег бы города афинян, если бы трахинец не провел по непроходимой тропе, идущей через гору Эту, Гидарна с войском и не дал бы ему возможности окружить эллинов. Лишь после того, как таким образом погиб Леонид, варвары смогли проникнуть в Элладу» (III, 4, 7). Со временем подобная точка зрения появилась и в Афинах. Оратор Лисий в «Надгробном слове в честь афинян, павших при защите Коринфа», упомянув о битвах при Артемисии и Фермопилах, обратил внимание на следующий факт: «Произошло сражение в одно и то же время: афиняне победили на море, а спартанцы – не вследствие недостатка в мужестве, но потому, что они обманулись относительно числа как защитников, так и тех, с кем им предстояло сражаться, были истреблены, не побежденные противниками, но павши там, где были поставлены сражаться» (II, 31). О подвиге Леонида знала вся Эллада, и недаром имя легендарного царя Спарты дошло до наших дней.

Геродот поведал о спартанцах, уцелевших в битве. Один из них, по имени Пантит, был послан гонцом в Фессалию, не поспел к последнему сражению и был вынужден вернуться в Лакедемон. Однако в Спарте его посчитали трусом и подвергли бесчестью – никто с ним не разговаривал и не давал огня. В итоге Пантит повесился. Эврит и Аристодем также не участвовали в последней битве, они лежали в Альпенах больные. Но когда Эврит узнал о том, что персы спустились с гор и зашли к эллинам в тыл, то облачился в доспехи и велел илоту вести себя на место сражения. Храбрый спартанец погиб в рукопашной, а Аристодем, наоборот, вернулся в Спарту. Как и Пантита, его подвергли бесчестью и даже стали называть Аристодем Трус.

У Плутарха эта история выглядит иначе – у него Леонид сознательно спасает от смерти некоторых воинов, давая им различные поручения: «Леонид желал сохранить цвет молодежи, но был уверен, что юноши не захотят, чтобы их щадили. Поэтому он пустился на хитрость: дал каждому юноше по скитале и отослал как бы с поручением к эфорам. Он хотел также спасти и троих зрелых мужей, но те догадались и не согласились взять скиталы[66]. “Я пришел сюда не вестником, а воином”, – сказал один. “Останусь здесь, лучше будет”, – сказал второй. А третий: “Не отстану от друзей, впереди буду биться”» (Apophth. Lac. 51, 15). Если это действительно так, то план Леонида не удался, поскольку в Спарте его гонцов подвергли бесчестью.

О потерях сторон в битве при Фермопилах конкретную информацию дает Геродот. Ксеркс, раздраженный большими потерями, распорядился тайно захоронить большую часть своих павших воинов, а прибывающим на место сражения делегациям с кораблей показывал только 1000 мертвых персов. Моряки, прибыв в Фермопилы, «ходили среди трупов и рассматривали их. При этом всем казалось, что павшие все лакедемоняне и феспийцы, хотя они видели тут и илотов. Однако от переправившихся не скрылось, что сделал Ксеркс с трупами своих воинов. И действительно, это было смешно: мертвых тел варваров лежало на виду только тысяча, тогда как тела эллинов собраны были все в одном месте в числе четырех тысяч» (VIII, 25). Со стороны греков полностью погибли спартанцы и феспийцы, было немало погибших и среди локров, о чем свидетельствует надпись на каменном столбе, поставленном на месте битвы.

Потери армии Ксеркса в битве при Фермопилах составили 20 000 человек (Herod. VIII, 24). В этом нет ничего удивительного, поскольку спартанский царь грамотно организовал оборону ущелья: «Леонид при Фермопилах, поставив войско в самом узком месте, сделал бесполезным большое количество варваров» (Polyaen. I, 32). Тактика и снаряжение греков идеально подходили для той местности, где развернулись боевые действия, а персы в данной ситуации не могли использовать сильные стороны своей военной организации. Немалую роль сыграла железная спартанская дисциплина, к которой Леонид старался приучить союзников и как следствие все эллины, за исключением фокейцев, проявили себя с самой лучшей стороны. У персов же такого подхода к делу не наблюдалось: «Когда Ксеркс с трудом перебил измучивших его у Фермопил 300 спартанцев, он говорил, что ошибка его была в том, что людей у нею было хотя много, но мужей с твердой дисциплиной – ни одного» (Frontin. IV, II, 9).

Слухи о гибели в Фермопилах огромного количества воинов Ксеркса расползались по армии и флоту. Тогда персидский царь распорядился найти тело Леонида, отрубить герою голову и воткнуть на кол посреди лагеря. Таким поступком Ксеркс только опозорил себя, поскольку именно персы всегда с уважением относились к храбрости, проявленной врагами. Но у владыки Азии были для этого сугубо личные причины, поскольку именно спартанский царь поставил огромную державу Ахеменидов на грань военного поражения: «Как многое другое, так в особенности это последнее служит для меня свидетельством, что царь Ксеркс был ожесточен против Леонида, пока тот жил, больше, нежели против кого бы то ни было другого. В противном случае он не совершал бы такого нечестия над его телом, потому что, насколько мне известно, персы более всякого другого народа чтут храбрых воинов» (Herod. VII, 238).

* * *

В Фермопилах греки соорудили что-то вроде мемориального комплекса. По свидетельству Стабона, на месте погребения павших в битве эллинов было поставлено пять каменных столбов, где были выбиты памятные надписи. Географ написал следующее: «Около этих Теснин Леонид и его воины с немногими из соседних жителей сопротивлялись огромным полчищам персов, пока варвары, обойдя горы по тропинкам, не уничтожили их. И теперь еще сохранилось место погребения многих героев, столбы и знаменитая надпись на столбе лакедемонян, которая звучит так:

О, чужестранец, поведай спартанцам о нашей кончине: Верны законам своим, здесь мы костьми полегли» (IX, IV, 16)

Также Страбон упоминает о надписи в честь погибших локров: «Опунт – главный город, как это ясно указывает надпись по соседству с Фермопилами на первом из пяти столбов на месте погребения многих героев: