и понимая, что возможно, жизни Алиоры остались считаные часы, еле сдерживалась, чтобы снова не заплакать. Пусть в прошлом между нами и было сказано много дурного, но я не могла ненавидеть эту девушку, тем более сейчас. Стоило мне услышать от нее, как безумно переживает за ее здоровье супруг, проводя все время в госпитале, я ощутила новый прилив удушливой волны отчаяния. Ну почему этот вирус выбирает именно тех, кто только обрел долгожданное счастье? Может быть, на этот раз удастся предотвратить самое худшее? Как хочется в это верить!

– Знаете, я вот смотрю на вас, и вам завидую, – неожиданно заявила Алиора.

– Только не говори, что тоже хотела бы стать магом Триумвирата, – усмехнулась Эмилия. – Ноша эта совсем не сладкая.

– Не-е-е, магом Триумвирата я точно не хотела бы стать. А вот так дружить с кем-то так близко и крепко, как вы втроем дружите, это дорогого стоит. Жаль, у меня нет таких подруг.

– У тебя прекрасный супруг. И подруга когда-нибудь обязательно найдется, – приободрила ее Герда.

– Угу. Если только я живой останусь, – сдавленно промолвила Алиора, и повисло неловкое молчание.

– Давай надеяться на лучшее, хорошо? – попыталась я успокоить девушку, но весь ее изможденный вид прямо-таки кричал о том, что надеяться не стоит.

После Алиоры мы навестили Александра, но пробыли у него недолго. Выглядел он так же неважно, как и Алиора, но старался не подавать вида, что ему плохо. Делайл все это время разговаривал с Мариусом и Эриком в кабинете. Потом они ходили в лабораторию, обсуждая идею артефакта Делайла, и к тому времени, как мы освободились, они продолжали что-то обсуждать, поэтому по домам мы поехали только втроем в тоскливом молчании.

– Если помните, нам осталось посетить еще Севастополь, – напомнила нам Герда, когда мы почти подъехали к дому дяди и тети Марьяны. – Мы все откладываем, а может быть, стоит сегодня там побывать?

– А кто нам откроет портал? – задалась вопросом Эмилия.

– Я попрошу Джордано, он в это время обычно дома, – предположила я.

Нам повезло, и дядя действительно оказался дома. Лиаль, как только услышала, куда мы собрались, решила идти вместе с нами. Мы не стали спорить, так даже лучше. Лиаль предложила нам сесть и пообедать, но мы отказались и попросили только по стакану лимонада, пока Джордано выстраивал коридор перехода.

Три минуты быстрого шага в портале, и вот мы уже выходим в тупичковом переулке Севастополя. Ночь окутала город сумраком. В воздухе ощущалась промозглая прохлада, но мороза не было. Неподалеку слышался звук проезжающих автомобилей, судя по острому запаху моря и соленому бризу, мы вышли недалеко от линии берега.

– Куда нам теперь идти? – поинтересовалась Лиаль.

– Внутреннее чутье подсказывает мне идти в сторону набережной, – поделилась с нами Эмилия, и мы с ней согласились.

Мы вышли из переулка и отправились по прямой, никуда не сворачивая. Во взгляде Эми читалась легкая грусть, когда она смотрела куда-нибудь в сторону, будто вспоминая о чем-то. Лишь один раз мы остановились на перекрестке, и тогда Эмилия, посмотрев по сторонам, что-то вспомнила и сказала продолжать идти вперед. Время на Эсфире и Земле разнилось, и в этот час зимний Севастополь дремал, окутанный ночью. Зарево городских огней подсвечивало небо, скрывая сияние звезд.

– Ты помнишь эти улицы из прошлой жизни или запомнила уже в нынешней, когда вы с мужем сюда приезжали? – поинтересовалась Лиаль у Эмилии.

– Что-то помню из прошлой жизни, а что-то увидела уже в нынешней. Но по большей части я запомнила эти места уже в этой жизни. Тогда я погибла еще совсем ребенком, и хорошо помню только близкие к дому улицы.

Когда замаячила в пределах видимости набережная, я ощутила, как меняется окружающая обстановка. Только менялась она не в реальности, а в моем сознании, которое уже распахнулось навстречу давним событиям, что сохранила здешняя земля.

Постепенно холодная зимняя ночь превратилась в теплый летний вечер. Ветер шептался с пышными зелеными кронами деревьев, принося с моря свежесть. Небольшой оркестр у танцевальной площадки играл незнакомый мне вальс, и в такт ему легко кружились пары, подобно снежинкам в воздухе. Отовсюду сквозь торжественную музыку слышались голоса и смех и царило всеобщее веселье. Белая парадная форма моряков ярко выделялась среди обычной гражданской одежды горожан.

За всем этим я совершенно позабыла о том, что Джордано и Лиаль ничего не видят, и предложила им взять кого-нибудь из нас за руку.

– Ну давай, племянница, показывай, что там, – промолвил Джордано, взяв мою ладонь. – О, да тут танцы!

Левее нас двое матросов переговаривались и хихикали, показывая друг другу на своего товарища среди танцующих.

– Неужели настал тот день, когда наш друг пригласил на вальс свою соседку? Ой-ой! Запомни этот день, мой друг! – шутливо воскликнул матрос. – Надо маме его сказать, пусть этот день в календаре красным обведет! Седьмое июня тысяча девятьсот сорок первого года!

Мы переглянулись.

– Так вот оно что… У нас тут довоенный вальс, – тихо промолвил Джордано.

Позади нас раздался дружный хохот компании, и мы повернули головы на этот смех. Эмилия судорожно вздохнула. Прямо на нас шли три молодые пары, и одна из них с ребенком. Я сразу узнала маленькую Эмилию. На ней были белые гольфики, короткое летнее платье-трапеция в мелкий цветочек, а две густые косицы уложены корзинкой с красными бантами. Маленькая ручка сжимала рожок с мороженым. Пары прошли прямо сквозь нас, устремляясь к танцевальной площадке.

– Я тут на скамейке посижу, посмотрю, как вы танцуете, – сказала маленькая Эмилия из прошлого родителям, и те принялись вальсировать, поглядывая на свою дочь, беззаботно глазеющую по сторонам.

И тут из-за поворота показались знакомые и до боли родные лица – моя мама и Элоиза, обе нарядные, в компании незнакомой мне пары. Хотя… Я где-то их встречала…

– Это Марина с супругом. Сестра твоей мамы, – напомнила мне Лиаль.

Все верно. Я встречала их на фотографиях в мамином альбоме. Муж Марины тут же потянул ее танцевать, Элоизу пригласил какой-то молодой человек, а мама села на ту самую скамейку, где болтала ногами Эмилия. Мама с улыбкой мазнула взглядом по девочке и устремила свой взор на танцевальную площадку. Она не замечала, как девочка, позабыв о своем мороженом, пристально ее разглядывает.

– Ого! – воскликнула малышка. – Ты лисица! Самая настоящая!

Мама повернулась к девочке и удивленно воззрилась на нее. А потом рассмеялась.

– Просто я родилась рыжей. Это мой натуральный цвет волос. А мама меня и правда Лисенком называет.

– Но зовут тебя Альбина, – уверенно заявила девочка.

Брови мамы в изумлении подскочили.

– Откуда ты знаешь мое имя?