– А разве Мариус сейчас не на работе? – удивилась та.

– Он сегодня обещал приехать домой пораньше. Но я все равно напишу ему и напомню. Скажу, что безумно соскучилась. Вот просто до смерти.

Мы вместе с Гердой смотрели, как Эмилия надевает зимнее пальто и натягивает высокие ботфорты, и в моей голове и венах билось одно-единственное желание – точно так же поступить с Делайлом. Пока я об этом думала, Герда уже набирала номер Эрика на кристаллофоне.

– Ты еще в Школе мастеров? – спросила она, услышав голос супруга.

– Пока еще да, – ответил ей Эрик. – А что случилось?

– Ничего не случилось, – ответила Герда. – Мне просто очень нужно тебя… увидеть. Срочно, Эрик! Поторопись там, пожалуйста.

– Ох, вот оно как, интересно! – удивился муж подруги. – Хорошо, я через десять минут выезжаю!

Я проводила экипажи подруг под непрестанный рокот грома. Вновь набрала номер Делайла, но его кристаллофон упорно молчал. Мое настроение начинало портиться, в душе нарастала тревога. Портальное письмо, отправленное в его кабинет, осталось без ответа. Не случилось ли чего дурного?

Я прошла в административный корпус, где спросила у встреченных мной преподавателей, не видел ли кто профессора Даркмуна. Ответом мне было заверение, что он еще два часа назад куда-то отправился на своем экипаже. Вот куда он мог отправиться? Мог и в госпиталь, и к императору во дворец, и в наш дом, и еще бог знает куда. Демоны, ну почему же он не отвечает на звонки? К этому времени я уже потеряла покой и напоминала себе тигра в клетке. Завезла Лорин домой к Лиаль и Джордано, а потом решила ехать в наш дом. Мало ли, вдруг Делайл там. Ключи у меня уже имелись. На половине пути мне перезвонил Делайл. Мое сердце сорвалось в сумасшедший бег.

– Дел! Какого демона ты не отвечаешь? – громко возмутилась я, приняв звонок.

– Прости, янтарик, я занимался регистрацией своего артефакта и оформлял патент. А кристаллофон забыл на сиденье в экипаже. У меня получилось, Мари, получилось, представляешь? Мою разработку приняли, испытали и скоро начнут производить в промышленных масштабах. Алмариан решил, что лучше всем носить этот артефакт.

– Поздравляю. Всегда знала, что у тебя получится, – заверила я своего жениха. – Но я успела безумно перенервничать! Я еду к нам домой, жди меня там. Ты ведь сможешь?

– Я уже здесь, – сообщил Делайл. – У меня имелись кое-какие вещи в академических покоях, которые надо было перевезти сюда. Правда, я уже обратно в Академию собирался…

– Нет! – горячо перебила я. – Сиди дома и жди меня! И только попробуй куда-то уехать!

Путь до дома по опустевшим столичным улицам занял не больше пятнадцати минут, но все это время я провела как на иголках. В душе творилась какая-то эмоциональная вакханалия, тело охватило сладостно-мучительной истомой, и я уже в нетерпении топала ногой. Небесный грохот к этому времени утих, но небо еще больше набухло низкими тучами. Всю дорогу я беспрестанно думала. О судьбе Эсфира, о загадочной и страшной болезни, перед которой мы оказались бессильны, о нас с Делайлом, о возрождении Адаила, о самой главной битве моей жизни, которую я могу не пережить.

Думать о собственной смерти оказалось невыразимо страшно, но еще страшней мне было представить, каково будет Делайлу, если меня не станет. Я всегда гнала прочь из головы эту невыносимую мысль, бежала от нее, понимая, что однажды настанет момент, когда мне придется посмотреть правде в глаза и дать честный ответ самой себе. Каково ему будет потерять меня? Вновь лишиться близкого и родного? Если меня не станет, Делу снова придется пережить эту боль. И я не понаслышке знала, как это мучительно и горько. И вновь ему нужно будет учиться жить в новой для себя реальности. Мысль о том, что ему придется переживать настоящий кошмар, если меня не станет, пугала больше, чем моя собственная смерть.

Собственный громкий всхлип выдернул меня в настоящий момент. Поглощенная грустью и тоской, я даже не заметила, что экипаж колесит уже по соседней с нашей улице. Достала из сумочки бумажный платок и зеркальце, чтобы поправить макияж. Я вновь отогнала от себя грустные мысли. Кто знает, а вдруг нам повезет остаться в живых после битвы? Но, как бы ни сложилось будущее, прямо сейчас мне нужен мой Делайл. Целиком и полностью. Пока жизнь дает нам шанс быть вместе, его не стоит упускать. Уже через три дня состоится наша помолвка, и это прекрасный повод для радости.

Наконец, оказавшись на месте, я загнала экипаж во двор, где меня уже встречал мой жених. Я открыла дверь экипажа и буквально выпорхнула оттуда к нему в руки. Мы замерли в объятиях друг друга, сплетаясь руками и взглядами, утопая в глазах друг друга. Я ощущала неистовое биение его сердца под моей ладонью, впитывая в себя черты любимого лица – глаза грозового цвета, прямой нос, волевой подбородок и жестко очерченный контур чувственных губ. Недельная щетина невероятно ему шла, делая лицо еще более взрослым и мужественным.

– Марьяна! Я так соскучился! – промолвил мой жених, так же блуждая взглядом по моему лицу. Подушечкой большого пальца он очертил мою нижнюю губу, и этот жест усилил мое внутреннее томление и чувственный трепет.

– А мне стало казаться…Казаться, будто ты порой избегаешь меня, – вымолвила я дрожащим голосом.

Дел внимательно и изумленно на меня посмотрел.

– Ты чего, Мари? Нет, я не избегал тебя! Как ты могла даже подумать об этом? Так вышло, понимаешь? Я боялся причинить тебе вред и хотел как можно скорее завершить артефакт. Чтобы быть спокойным рядом с тобой и знать, что не представляю для тебя опасности. Прости, если тебе в этот период было одиноко!

Я ничего не ответила. Просто потянулась к его губам, лизнула их, срывая с них судорожный хриплый вздох, а потом втянула, облизывая, лаская и пробуя на вкус. Делайл, как и всегда, был ароматным и вкусным. От него пахло летним лесом, свежестью и дождем. А еще чем-то диким и необузданным, пьянящим.

– Идем в дом, – произнес Делайл, прервав наш поцелуй.

От его слов и взгляда меня окатило жаром предвкушения. Мы миновали крыльцо, затем холодный коридор и оказались в полутемной прихожей, где тускло горела одна-единственная лампа на комоде. Делайл скинул на пол расстегнутое пальто. Подошел ко мне и принялся судорожно высвобождать из петелек деревянные пуговицы моего. От его торопливых движений и нетерпения во взгляде моя кровь воспламенилась и понесла по венам тягучее и жаркое чувство, которое мне доводилось уже испытывать, когда мы оставались