особое отношение русского человека к литературе, вообще – к писаному слову: оно реально постольку, поскольку оно сакрально.

Движение мысли по вершинам треугольника (в последовательности: реальность идеи – вещи – знака) сопровождается вглублением в содержательный смысл понятия по схеме квадратов: образ – понятие – символ. Тем самым чисто метонимический перенос в значениях слова одновременно выступает метафорически ориентированным средством постижения сущего.

Понятным становится и широкий разброс философских направлений, обязательно связанных с реализмом как типично русским восприятием денотата D:

· конкретный реализм Вл. Соловьева,

· идеал-реализм Н. Лосского,

· радикал-реализм Франка,

· мистический реализм Флоренского,

· этический реализм С. Булгакова и под.

3. Действительность

Разведение сознанием реальности и действительности определяется общим отношением к объективно существующему. Трудно согласиться с утверждением, будто русский термин «действительность» представляет собою кальку с немецкого. Славянское слово складывалось постепенно, и легко описать движение мысли, определявшее этот процесс создания славянского термина.

Разные части речи в течение веков сменяли друг друга, образуя цепочку морфем: де-и-ств-и-тель-н-ост-ь. Глагол дѣ- – глагол дѣи- – существительное дѣйств- – глагол дѣйстви- – существительное дѣйствитель- – прилагательное дѣйствительн- – существительное действительность. Чередуются морфемы русского и церковнославянского языков, а это значит, что в воссоздании слова принимали участие люди книжные, заинтересованные в создании терминов отвлеченного значения. В древности действие выражалось формой глагола, а затем все последовательные представления о действии, о делании, отвлекаясь от простого действия и конкретного делания, абстрагируясь, возвышаются до философски универсального объекта деятельности – до действительности, сделанной всеобщим усилием.

Первоначальный смысл термина синкретичен, поскольку исходный корень дѣ- обозначал и ʽговоритьʼ, и ʽделатьʼ и ʽполучатьʼ результат того и другого: слово и дело. Последующие усложнения слова последовательно снимали то один, то другой смысл исходного корня, и прежде других исчезло значение ʽговоритьʼ в дѣяти. Только к концу XV века появляется отвлеченное прилагательное действительный, но в очень конкретном значении, как ʽпроизводящий действиеʼ – не соответствующий реальному, а всего лишь деятельный, способный к действию. Указание на связь с человеком, с тем, кто может действовать на деле, еще присутствует в смысле нового прилагательного. И только с конца XVII века действительный воспринимается одновременно и реальным, ведь действующий всегда превращает свое действие в действительное, реальное дело. Одновременно эта характеристика как бы отчуждается от человека, она стала обозначать нечто, отвлеченное от конкретного человека. Только в середине XVIII века появляется и термин «действительность», всё еще передающий весьма конкретный смысл ʽвозможность действияʼ.

В 1830-е годы в демократической критике слово стало употребляться в новом значении, напоминающем значение немецкого термина «Wirklichkeit». Действительность – это то, что существует на самом деле, независимо от нашей воли и чувств, окружающая действительность. По-видимому, на сужение смысла термина оказали влияние и другие слова, общего с ним смысла. Например, слово настоящий утрачивало исконный смысл ʽнастающий; наступающийʼ и по аналогии с лат. praesens стало обозначать одновременно и ʽнастоящий, нынешнийʼ, и ʽподлинныйʼ.

Вернемся к компонентам слова и определим последовательное смещение точки зрения на процесс действительного познания.

Составляющие слово морфемы, накопленные с течением времени, в сжатом виде сохраняют информацию о том, что: действительность – это касательство к делу в действии, которое воплощено в слове, чем и создает результат человеческой деятельности, который можно соотнести с реальным миром и проверить их посредством органов чувств. Дѣ(и)- показывает отношение человека к миру; действие выступает исходной точкой познания; действователь – субъект познания, осознающий мир в личном, индивидуальном действии; слово действительный отражает общее свойство окружающего мира, не выходящего за пределы органов чувств и разума. Действительность предстает как общая формула всего, что существует объективно вне меня, что можно преодолеть действием, покорить словом и познать как действительное, настоящее, подлинное.

Как абстрактное не совпадает с отвлеченным, так и реальное не совпадает с действительным в русском сознании. Сущность и явление разведены терминологически.

4. Категория

Категория понимается как предельно абстрагированное понятие, или, иначе говоря, как понятие в его стремлении к концепту.

Первоначально, еще в переводах Ареопагитик конца XIV века, греческое слово κατηγορια было передано буквально по основному его значению как оглаголение ʽобвинение, оговорʼ, но в других переводах и позже то же греческое слово подавалось как разъяснение, что уже ближе к смыслу термина.

Заимствованное только в начале XVIII века, слово категория использовалось в разных значениях, но специально в грамматических трудах сначала оно понималось как «принадлежность» слова (например, имя существительное имеет категории рода, числа, падежа): общее свойство содержится еще в самом обозначении и не отделено от него как самостоятельная сущность. Затем категория понималась как знак «вещи», происходило отвлечение признака от слова с указанием на особое содержание этого признака – основного признака вещи. Наконец, к 1870-м годам категория понимается как форма, форма выражения смысла в абстрактном отношении к предметному миру, просто как идея и смысл – «формальное значение» слова вне вещи. Термин «грамматическая категория» впервые употребил, как кажется, А.А. Потебня (1953: I, 35), еще у Г.П. Павского это просто степень. В отличие от привативных «противней» Потебни, Павский пользуется еще градуальными оппозициями для вычленения грамматических форм с абстрактным их значением.

Нужно только показать, что категория – не просто форма, но значимая форма слова, воплощенная в слове идея о вещи. Высшая степень абстрактности, свойственная категории, объясняется как раз синкретизмом смысла самого термина. Понятие – всего лишь одна из содержательных форм концепта в слове, но «высшее понятие» – категория, соотносясь с символом, само создает новые уровни абстрактного знания: формирует парадигмы.

Метонимическое движение мысли от слова через идею к «вещи» в осмыслении категории шло параллельно тому, как и слово, выделяясь из конкретного контекста, стало противопоставляться предложению как множеству слов в логической их связи. Неизвестно, связан ли этот параллелизм в развитии терминов с обратным влиянием смысла греческого слова. Значение ʽсуждение; высказываниеʼ свойственно греческому слову. Зато употребление термина «грамматическая категория» спровоцировано философской позицией исследователя: у Потебни – это заимствованное у Канта обозначение основного логического понятия, понятого им как одна из априорных схем сознания.

5. Парадигма

Точно так же, как идея категории, развивалось представление о парадигме.

Греч. παρα-δειγμα ʽобразец, модельʼ или ʽизображение, подобиеʼ. В древнерусских текстах находим перевод этого слова, сначала представленный как образ и подобие, а затем как образец. Последнее слово к началу XVI века используется для обозначения типовой схемы, модели, примера. Поскольку в Средние века в качестве образцовых выступали целые текстовые формулы, именно они и составляли «парадигмы» для подражания; средневековая парадигма синтагматична. После Епифания Премудрого, начиная с XV века, «парадигмы» воспринимаются как