в общем процессе по-знания, который располагает еще и аксиологической интуицией (в этическом и эстетическом опыте ценность бытия также воспринимается непосредственно (Лосский 1911: 73).

Таким образом, в отличие от феноменолога интуитивист признает познаваемым все уровни бытия, т.е. одинаково и сущность вещей, и идею вещей (для Гуссерля только идея познаваема, тогда как сущность вещей – их чтó – остается трансцендентной сознанию).

По первому различию можно установить следующие различия. Устранение противоположности между субъектом и объектом для субъективного идеалиста есть средство подойти к истине:

· феноменолог: единство субъекта и объекта в утверждении их онтологического тождества;

· экзистенциалист: нерасчлененность субъекта и объекта в со-знании;

· интуитивист: синтез субъекта и объекта в познании;

· персоналист: объект растворяется в субъекте как знание.

Объективно все четыре позиции находятся в дополнительном распределении, соотносясь попарно, и тем самым представляют как бы взгляд на координацию субъекта и объекта с различных точек зрения трехмерного пространства бытия. В самом деле,

· феноменология и интуитивизм имеют отношение к теории познания, тогда как

· экзистенциализм и персонализм сосредоточены в основном на отношениях личности и бытия.

Вместе с тем в представлении субъект-объектных отношений

· феноменология и экзистенциализм представляют интенции субъекта на объект, а

· персонализм и интуитивизм видят объект как бы входящим (вплывающим) в поле зрения субъекта (отсюда даже обвинения в «скрытом материализме», что неверно).

Л. Шестов вообще полагал, что

«философский реализм (в средневековом смысле) <…> настолько близок к материализму, что приходится только удивляться – почему эти системы так постоянно и упорно враждуют меж собою» (Шестов 1993: I, 280).

Попутно ответим на вопрос: потому что реализм работает в образно-символической сфере концептуального квадрата, тогда как материализм, противопоставленный субъективному идеализму в крайних его формах, работает в сфере понятия. Реализм нуждается хотя бы в одном отсутствующем признаке (либо денотата, либо референта), тогда как материализм не может действовать и познавать, если у него нет в наличии и денотата, и референта, и десигната. Философский материализм потому и материализм, что способен решать задачи только тогда, когда все элементы уравнения известны.

Не то в четырех случаях разграничения; здесь интерес заключается именно в том, чтобы что-то было дано, а нечто – задано. Иначе – не интересно. В целом можно заметить, что

· феноменология направлена на уяснение сущности (сути) явления,

· экзистенциализм интересуется проблемой существования (экзистенция есть эссенция),

· интуитивизм выявляет сущее, а

· персонализм – существо (личность в различных проявлениях).

Нет взаимной противоположности ни одного из философских течений XX века, и только совместно они создают цельную парадигму своего философского времени. Существо в существовании – это личность в жизни. Сущность сущего – это концепт логоса. Следовало бы яснее прочертить различие между личностью сущего и качеством сущности, или сути. Сейчас мы видим соотношение в известном нам концептуальном квадрате:

Маркировка Уровень Онтология Гносеология Субъект существование в понятии сущность образа Объект существо символа сущее как логос

Распределение философских точек зрения относительно друг друга объясняется некоторой неопределенностью личных позиций философов: позиция никогда не была чисто феноменологической или чисто интуитивистской, или какой-либо еще. Для каждого мыслителя оказывались возможными перемещения по горизонтали или по вертикали, но никогда – по диагонали нашей схемы.

Экзистенциалист Хайдеггер резко отрицал свое отношение к экзистенциализму, говоря о феноменологизме как своем направлении мысли, тогда как Бердяев признавал его и Ясперса за типичных экзистенциалистов; наоборот, интуитивист Лосский иногда называл себя персоналистом, Бердяев же – персоналист, а не интуитивист только потому, что всегда был против гносеологии как части философии (это «полиция философии»). Подобные расхождения вполне понятны, поскольку всякая репутация зависит от точки зрения: конкретные проблемы, например, проблемы бытия или сущности интересуют философа в той или иной работе. Но экзистенциалист Шестов, будучи дружен с персоналистом Бердяевым и входя в отношения с феноменологом Гуссерлем, одновременно резко критически высказывался против интуитивизма, добавляя,

«что интуиция вовсе не такая уже новая выдумка, как это сейчас утверждается» (Шестов 1993: I, 267)

и настаивая на преимуществе слуха перед зрением в процессе познания (интуиция от лат. intueri ʽсмотретьʼ):

«Тайны бытия бесшумно нашептываются лишь тому, кто умеет, когда нужно, весь обращаться в слух» (там же: 303).

Такова позиция экзистенциалиста, а мы добавим, что слышимый звук жизни экзистенциалист предпочитает видимым письменам культуры.

Равным образом Бердяев не признает феноменологического подхода в теории познания, но примиряется с Лосским, который, в свою очередь, никогда не соглашается с позицией экзистенциалиста. Возможна и взаимообратимость отношений, возникавшая в процессе личных схождений. Л.П. Карсавин заметил, что современный феноменологизм «вобрал в себя здоровое ядро интуитивизма» (Карсавин 1992: 91), но в общем движении феноменологизма к персонализму замечается удаление от Канта с приближением к Лейбницу (признание отчужденных, изолированных и автономных «монад»), так что «величайший представитель персонализма в истории философии Лейбниц» (Лосский 1994: 284), а «гносеология Гегеля есть интуитивизм», хотя и неразработанный теоретически (Лосский 1911: 112). Рассматривая указанные позиции в историческом плане, мы приходим к выводу, что у всех имеется предшественник, который в своей разработке предмета приуготовил создание метода.

4. Линии последовательности

Возвращение к самим вещам предполагает у Ф преимущественное внимание к объему понятия о вещи, а объектом изучения становится «интенциональный объект», т.е. образ (культурно-исторический образ предстает как парадигма культуры). Имея дело с настоящей вещью, Ф признает определяющее значение настоящего времени – здесь и теперь как принцип познания (вещь конкретна).

Э, напротив, не хочет заниматься миром вещей, понимать можно только их смысл; истинна субъективность, нужен не дискурсивный анализ, а самопогружение в себя, исследовать структуру своих переживаний. Здесь определяющее значение имеет будущее как возможность (проблемы эсхатологии, темы будущей смерти и т.п.).

При общем сходстве с Э персоналист в своей деятельности также устремлен к будущему, он ставит своей задачей «разгадывать тайны грядущего» (Бердяев).

Интуитивист в своей противоположности феноменологу всю систему своей логики строит на содержании, а не на объеме понятия, не занимается только миром вещей, а «качествует мир» (Карсавин); ср. (Лосский 1991: 259). Творчество, открытие возможно только в синтетических суждениях (там же: 329). Для И настоящее есть настающее:

«Во времени нам дано в строгом, точном смысле только настоящее: настоящее, как показывает само его обозначение в большинстве языков, есть предстоящее, присутствующее, praesens, le present, Gegenwart в противоположность прошедшему – ушедшему, le passe, Vergangenheit, и будущему как грядущему, lʼavenir, т.е. приближающемуся к нам; настоящим мы называем миг, в который бытие входит