Троице, как и Росцелин до него. Непримиримый нрав Абеляра, искавший противостояний и борьбы, делал подобные конфликты неизбежными. Опасность смешения диалектики и теологии стала еще более очевидной в случае Жильбера Порретанского, епископа Пуатье, влиятельного человека. Его «Книга о шести началах» изучалась вместе с «Органоном» Аристотеля в средневековых университетах, но его комментарии к книге Боэция «О Троице» в 1148 году привели его на церковный суд. К счастью для него, он знал больше, чем его оппоненты, которые, по его заявлению, не понимали Боэция. Он сохранил уважение своих более разборчивых современников, таких как Оттон Фрейзингенский и Иоанн Солсберийский.

С другой стороны, Абеляр способствовал формированию схоластики посредством метода «Да и Нет» (sic et non). Правда, метод сбора и систематизации отрывков по определенным темам из трудов Отцов Церкви использовался и раньше, например в «Сентенциях» Ансельма из Лана, но именно Абеляр придал этому методу такую остроту и широкую популярность, что в итоге он навсегда оказался связан с его именем. Как и все, что он делал, метод получил широкую известность. Он заключался в том, чтобы брать важные темы теологии и этики и отбирать из Отцов мнения за и против, возможно обостряя контраст и стремясь не разрешать реальное или кажущееся противоречие. Безошибочность он приписывает только Священному Писанию, очевидные противоречия в котором следует объяснять как следствие ошибок переписчиков или неправильного понимания. Более поздние авторитеты могли ошибаться по другим причинам, и, когда они не соглашаются, Абеляр заявляет о праве вникать в саму сущность доктрины, доказывая каждую мысль, чтобы в итоге твердо придерживаться того, что правильно. Соответственно, он собирал различные изречения Отцов в том виде, в каком они приходили на ум, чтобы побудить чувствительных читателей приложить все усилия к поиску истины и стать более проницательными в результате такого исследования. «Сомневаясь, мы приходим к исследованию, исследуя, достигаем истины». Утверждения охватывают широкий круг тем и чтения; некоторые из них приводятся кратко, в то время как другие раскрываются более пространно. Например:

1. Что вера должна подкрепляться человеческим разумом – и наоборот.

5. Что Бог не един – и наоборот.

32. Что Богу возможно все – и нет.

55. Что обманута была только Ева, а не Адам, – и наоборот.

58. Что Адам был спасен – и наоборот.

106. Что никто не может спастись без крещения водой – и наоборот.

115. Что еще ничего не установлено относительно происхождения души – и наоборот.

122. Что брак является законным для всех – и наоборот.

141. Что дела милосердия не приносят пользы тем, у кого нет веры, – и наоборот.

145. Что мы иногда грешим невольно – и наоборот.

154. Что ложь допустима – и наоборот.

157. Что законно убивать человека – и нет.

Некоторые из этих утверждений, как, например, два последних, вполне можно представить на страницах современных руководств по обучению полемистов. Стимулирование дискуссии среди учеников, кажется, было основной целью Абеляра, но упор на противоречие, а не на согласие, и неспособность предоставить какие-либо решения, весомые или поверхностные, имели тенденцию явного обнажения слабости утверждений догматики и подрыва их авторитета в целом. В своем трактате «Согласование противоречивых канонов» Грациан – следующий, кто применил этот метод, – проявлял большую осторожность, дабы привести авторитеты к согласию, каким бы формальным или пустым оно ни было. Используемый таким образом, этот метод стал обычной формой схоластического изложения – предложения, возражения и решения – в том виде, в каком мы находим его наиболее тщательно разработанным у святого Фомы Аквинского.

Стимул, приданный диалектике мастерами начала века, подкрепленный позже восстановлением и усвоением «новой логики» Аристотеля, сделал XII век выдающимся веком логики. Прежний тривиум сохранял баланс между логикой с одной стороны и грамматикой и риторикой – с другой, но теперь он был разрушен добавлением большого количества нового материала, который нужно было освоить в диалектике, так что оставалось меньше времени и еще меньше склонности к неторопливому изучению грамматики и литературы, как это было в Шартрской школе. Около 1159 года Иоанн Солсберийский, с его гуманистической философией, все умеряющей (moderatrix omnium) и ставшей зрелым плодом прежней сбалансированной культуры, тщетно протестовал против пренебрежения классическим образованием в пользу новых видов обучения и против учителей-«корнифициев»[207], прагматичных сторонников укороченного образования. В том же духе он высмеивал бессмысленность чрезмерных логических споров в лице тех, кто обсуждает, веревка ли ведет свинью на рынок или погонщик. Диалектика для него – средство, а не цель: хотя она и способствует другим наукам, «взятая сама по себе она бескровна и бесплодна, она не склоняет душу приносить плоды философии, если только к тому ее не побуждает что-то другое». Тем не менее логика уже проникает в школы, а к XIII веку вытеснит латинских классиков из учебных программ университетов.

В то время как диалектика доминировала в мышлении нового века, логические сочинения Аристотеля изучались вместе с другими его произведениями, так что учебная программа, подобная парижскому курсу 1255 года, который включал в себя «Физику», небольшие сочинения по естествознанию, «Этику» и «Метафизику», была гораздо шире, чем просто упражнение в логике. Логике удалось занять свою нишу в науке, что отразится на философском мышлении XIII века и подготовит, как мы увидим, потенциальные столкновения с теологией.

Возрождение философии в XII веке шло параллельно с возрождением смежной области – теологии. В мышлении той эпохи эти два понятия едва ли разграничивались, так что философы, как мы видели, были абсолютно уверены в том, что могут высказываться и по чисто теологическим вопросам. Логический метод эпохи быстро повлиял на формулировку и организацию теологической мысли. Перевод Иоанна Дамаскина, предпринятый Бургундио, добавил кое-что к латинскому богословию, а труды псевдо-Дионисия внесли свой вклад в западный мистицизм и ангелологию, однако после Ансельма XII век посвятил себя в основном систематизации более раннего материала. Влияние метода «Да и Нет» Абеляра и Грациана проявилось в «Сентенциях» Петра Ломбардского, умершего епископом Парижа в 1160 году, – четырех книгах систематической теологии, охватывающих, соответственно, Бога и Троицу, Сотворение мира и грехопадение, Боговоплощение и мораль, таинства и эсхатологию. В то время как Абеляр подчеркивал противоречия между авторитетами, темперамент Петра тяготел к умеренности и согласованию, он избегал «болтливости диалектиков», смягчая и примиряя разночтения столь искусно, что на многие столетия стал признанным авторитетом как «Магистр Сентенций». К 1205 году «Сентенции» были прокомментированы Петром из Пуатье, в 1215 году одобрены IV Латеранским собором. Их использовали в качестве учебника в течение двух лет преподавания теологии, а обычная библиотека студента-богослова (когда он мог позволить себе библиотеку) состояла из Библии и «Сентенций»; 50 экземпляров «Сентенций» и 118