Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако в конце концов всё же выпустил.
Навиния торжествующе вскочила, прижимая паппея к груди. Бульдог залился злобным лаем, норовя цапнуть её за ногу, и принцесса явно приготовилась пнуть его в бок.
Но тут заметила меня.
— Сделай что-нибудь с вашей зверюгой! — сердито бросила девушка, отступая на шаг.
Выполнять её приказы не хотелось, но ворчание пса раздражало и меня.
— Бульдог!
Услышав мой крик, пёс оглянулся — и замолчал.
Видимо, слишком удивившись тому, что я наконец обратилась к нему.
— Иди наверх! — крикнула я на русском, для пущей убедительности топнув ногой и замахав руками. Не надеясь, что поможет, но попытка не пытка. — На место! Место! Быстро!
Обиженно дёрнув ухом, Бульдог одарил меня укоризненным взглядом.
И послушался.
Я, остолбенев, смотрела, как он ковыляет к лестнице.
Значит, первый хозяин успел обучить его командам? Или это я прирождённый дрессировщик?..
— Он умирает!
Навиния в панике разглядывала паппея, лежавшего на её ладонях. Золотистая шёрстка с редкими тёмными полосками слиплась от собачьей слюны; хвост при ближайшем рассмотрении оказался не голым, как у крысы, а тоже покрытым шерстью, чёрной и гладкой.
Вроде бы грызунам положено дышать мелко и часто… но у зверька бока вздымались редко, судорожно, тяжело. Наверное, Бульдог всё же успел его придушить. Или сломать что-нибудь.
Жалко.
— Лучше не трогайте его, — предупредила я. — Грызуны часто разносят…
— Это не собака, а ушастый кровожадный уродец! — прошипела Навиния, не удостоив вниманием мои слова. — Где вы его взяли?
— Ничего не уродец. — Мне стало обидно за Бульдога. — В моём мире, между прочим, таких разводят и продают за большие деньги. Как домашних любимцев.
— Их? У вас там королевство безумцев?
— Во-первых, у нас не…
— Ему что-то повредили! — Принцессе уже было не до меня. Дрожащим пальцем она лихорадочно поглаживала золотистый бок паппея. — Проклятый ошейник! Мне нужна моя магия! Я могу его излечить!
Мне стало смешно:
— Вы правда думаете, что мы на такое купимся? Снимем с вас ошейник, чтобы…
— Да при чём тут это! — закричала Навиния с неожиданным бешенством. — Он живой! И он умирает! А я не в силах ему помочь, хотя могла бы!
— Это просто грызун, принцесса. Вредный и надоедливый. И он попортил не одну мою вещь.
Услышав спокойный голос Лода, Навиния вскинула голову.
Колдун стоял у лестницы — и, кажется, удивился, когда девушка порывисто шагнула к нему.
— Вылечите его! — Навиния прижимала умирающего зверька к груди. Она почти молила. — Он больше ничего вам не испортит! Я оставлю его себе, я ему не позволю! У меня уже был один, они очень умные и…
— Взрослых паппеев нельзя приручить.
— Я смогу! У меня же эльфийская кровь, я… меня слушаются мелкие зверьки, птицы и грызуны…
Принцесса протянула к колдуну руки, в которых подёргивался в агонии пушистый комок. На пальцах девушки краснели длинные полосы — освобождение зверька из зубов Бульдога не обошлось без последствий, — а голосок подозрительно дрожал.
Точно. Губы прыгают, и глаза на мокром месте. Явно готова расплакаться.
Или очень хорошо играет.
— Вылечите его… прошу.
Последнее слово явно далось Навинии не без труда.
Интересно, как часто в своей жизни она вынуждена была о чём-то просить?..
Лод заглянул в её глаза. Перевёл взгляд на тельце паппея. Накрыл своими ладонями руки Навинии. Серебристое сияние прорезалось сквозь пальцы, окутало золотистый комок облаком — светлым, ярким, заставлявшим жмуриться, — и исчезло.
Когда Лод опустил руки, грызун мигом вскочил. Уселся на задних лапках, насторожённо шевеля длинными усами, глядя на нас чёрными глазками-бусинками. Мордочка у него была милая, с острыми пушистыми ушками, больше похожими на беличьи, чем на крысиные.
— Тише, маленький. Больше тебя никто не обидит, — погладив его по полосатой спинке, Навиния похлопала себя по плечу. — Иди сюда.
Паппей покорно взбежал по её руке; устроившись там, где ему велели, безмятежно принялся умываться, отряхиваясь крохотными лапками.
— У вас нежное сердце, принцесса, — мягко произнёс Лод. — Он ваш. Но если его ещё раз поймают в моей библиотеке…
— Обещаю, этого не будет. — Навиния улыбнулась, тепло и благодарно. — Спасибо. Теперь у меня будет здесь ещё одна радость.
— Ещё одна?
— Кроме наших уроков. — Принцесса лукаво опустила ресницы. — Вы ведь удостоите меня сегодня своим вниманием?
— Конечно. Как только разберусь с делами. Довольно скоро.
— Буду ждать вас тут. — Девушка смиренно села в одно из кресел.
Перехватив мой взгляд, Лод глазами указал на лестницу — и первым шагнул на каменные ступеньки, предоставив мне следовать за ним.
— И зачем Навинии это понадобилось? — негромко спросила я, пока мы поднимались.
— Затем же, зачем ты побежала за Бульдогом, — бросил Лод через плечо. — Пожалела зверька.
— Ты что, поверил ей?!
— У меня нет оснований ей не верить. Она лечила людей, умиравших в лечебницах. Посещала храмы, где воспитывали сирот, дарила им одежду и игрушки, которые делала со своими придворными дамами. Приходила в трущобы, чтобы раздать нищим еду и деньги.
— Полезнее было бы наладить в королевстве экономику, чтобы нищих стало поменьше.
— Так и есть. И избавить королевство от… как же это у вас… управляющий городом?
— Мэр.
Мы уже были в лаборатории, где пустые тарелки на столе сменили чашки с местным чаем. Бульдога не было видно — должно быть, в отместку за моральный ущерб ушёл пачкать слюнями кровать колдуна.
— Мэйр. Спасибо. — Лод, опустившись в своё кресло, взял одну из чашек: пить не стал, просто держал в ладонях. — Так вот… не спорю, что Навинии стоило не устранять признаки болезни, а лечить её. Понизить цены на хлеб, избавиться от мэйров, которые любят взимать с народа несуществующие налоги. Из неё плохой правитель, но это не отменяет её… не буду говорить «доброты», потому что это не совсем так… милосердия.
— Скорее уж жалостливости, — я вновь села на табурет напротив него, — или сентиментальности.
— Слова могут быть разные, но смысл один. Навиния не так плоха, как ты хочешь думать о ней.
— Зато ты, похоже, не хочешь.
— Она смела и предприимчива. Она могущественная колдунья, которая использовала Дар исключительно во благо своего народа, и прекрасная лицедейка.