Но нет. Майк и Тони хотели продолжать – они собирались найти другого вокалиста. История Genesis не закончилась – пока еще нет, время еще не наступило.

В глубине души я не злился на них за то, что они втайне от меня вынашивали планы о продолжении. Я не хотел, чтобы Genesis прекращал свое существование, и, конечно же, не хотел стать тому причиной. Я просто хотел уйти из группы.

Мы обнялись, пожелали друг другу удачи и попрощались. Я знал, что мы еще увидимся, но наши отношения точно не будут прежними.

28 марта 1996 года наш менеджмент отправил официальное заявление в прессу от лица группы: Genesis прекращают двадцатилетний эксперимент, начавшийся после того, как они решили заменить Питера Гэбриела… На протяжении последних двадцати лет барабанщик Фил Коллинз с успехом заменял Питера на месте вокалиста…»

Забавно, мило, содержательно. Это было идеальное прощание. Спасибо! И когда я наконец окончательно ушел из группы, я смог насладиться тем чувством, которое я не испытывал уже много лет.

Свободой.

или Я король свинга…

Как только я освободился от кандалов серьезной группы и всех связанных с этим обязанностей, я решил сделать очевидную вещь: организовать собственный большой джазовый оркестр.

Genesis выступал на знаменитом джазовом фестивале в Монтрё в 1987 году в рамках тура Invisible Touch, и я также – год назад в составе группы, собранной Клэптоном для гастролей с альбомом August (который я продюсировал). Поэтому я уже был знаком с прекрасным Клодом Нобсом – основателем этого ежегодного потрясающего мероприятия. Он также был представителем Warner Bros в Швейцарии.

Кроме того, будучи новым гражданином страны, мне казалось правильным выступать в международном джазовом фестивале номер один. На самом деле, зная педантичных, любящих джаз швейцарцев, концерт в Монтрё мог бы помочь мне обрести право купить дом в Швейцарии. Но это все было не так важно: когда джаз зовет тебя, ты не можешь ему отказать.

Джаз, особенно музыка большого джазового оркестра, всегда были мне по душе. В молодости для меня на первом месте были The Beatles, затем шли Бадди Рич, Каунт Бэйси – последний коллектив мне особенно нравился из-за их барабанщика Сонни Пейна, он оказал огромное влияние на меня. Я слушал Sinatra at the Sands – с Куинси Джонсом в качестве дирижера – так же часто, как и With The Beatles. Когда я стал старше, мои музыкальные вкусы расширились, и я стал почитателем Джона Колтрейна, Weather Report и Майлза Дэвиса.

С этой точки зрения разнообразный в своем творчестве Genesis никогда полностью меня не удовлетворял. Несмотря на то что мы создали огромное количество музыки в семидесятых и начале восьмидесятых, мне всегда чего-то не хватало. Это объясняет мою долгую работу с Brand X.

Теперь, спустя пятнадцать лет после того, как я прекратил выражать свои джазовые порывы в Brand X, в Швейцарии я почувствовал старую тягу к забытому на время жанру. По счастливому стечению обстоятельств джазовый фестиваль в Монтрё сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться. Месье Нобс приглашал меня на свое мероприятие и давал мне полный карт-бланш.

«Ну, Клод, я всегда мечтал сыграть в биг-бенде».

Он сразу же вошел во вкус и почти моментально решил пригласить Ахмета Эртегюна. Я был только счастлив выступить с человеком, который сыграл решающую роль в самом начале моей сольной карьеры. Что касается Ахмета, то он не мог любить людей только за их профессиональную или музыкальную деятельность. Если он любил тебя, то он любил всего тебя. И ты начинал чувствовать себя его всегда желанным, но так и не родившимся сыном. И такое свое отношение он передал множеству артистов: я в полной мере ощутил это, когда выступал вместе с Эриком, Уинтоном Марсалисом, Доктором Джоном, Соломоном Берком, Беном И. Кингом и многими другими на концерте в Нью-Йорке, организованном в память об Ахмете после его смерти в 2006 году. Все, что я знал – это то, что он однажды сказал мне это: «Фил, ты мне как сын, которого у меня никогда не было».

Ахмет прилетел в Женеву, и мы вчетвером – он, Тони Смит, Клод и я – встретились в отеле Beau-Rivage. Мы в деталях обсуждали то, что я уже называл для себя The Phil Collins Big Band: кого бы мы хотели видеть в его составе, каким будет репертуар, где и как мы будем выступать, будем ли мы писать альбом.

Я сказал, что на роль дирижера хотел бы пригласить Куинси Джонса. Мне нравилась музыка, которую он делал вместе со своим биг-бендом в шестидесятых, и, когда он был на гастролях в Барселоне, после прослушивания его альбома Listen Up я прислал ему то, что он с тех пор всегда называл «любовным факсом». Когда я связался с ним и рассказал о своих планах, он понял, что у меня серьезные намерения, и сразу же предложил свои услуги. По удачному стечению обстоятельств он привлек для нас нескольких отличных музыкантов: в Европе он регулярно работал с биг-бендом, прикрепленным к немецкой радиостанции WDR, и мы решили пригласить их на роль основных музыкантов.

Но кто должен был петь? Хоть вся эта затея и носила мое имя, это был самый настоящий биг-бенд, не шоу одного человека. Отчасти из-за глубокого внутреннего музыкального стремления, отчасти из-за личных потрясений последних лет я хотел уйти с авансцены и спрятаться от всеобщего внимания на своей излюбленной табуретке барабанщика. К тому же я хотел, чтобы наша музыка получилась настоящей, стала истинной – насколько это только было возможно – данью памяти джаз-наследию прошлого. Я не хотел быть на первых ролях.

Во время тура Both Sides я начал каким-то образом сближаться с Тони Беннеттом. Тогда он только начинал новый виток своей карьеры в качестве современного артиста поколения MTV. Это было находчивым перевоплощением, двигателем которого стал его сын Дэнни после того, как он взял на себя контроль над менеджментом карьеры своего отца. В какой-то момент я увидел его по телевизору, и он говорил: «Сейчас существует несколько великолепных авторов песен, и Фил Коллинз входит в их число».

Я помню, как подумал: «Черт возьми, Тони Беннетт слышал что-то обо мне».

Когда мы запустили всю эту идею, я представлял себе вывеску напротив концертного зала: «The Phil Collins Band, дирижер – Куинси Джонс, приглашенный гость – вокалист Тони Беннетт».

Наши пути несколько раз пересекались, и один из таких случаев произошел в Австралии, когда мы жили в одном отеле, и я оставил мистеру Беннетту записку. В ней я писал, что раздумывал о создании своего собственного биг-бенда, и почел бы за честь – в случае его согласия – выступать вместе с ним, если моя идея когда-нибудь воплотится в жизнь. В ответ он написал мне, что испытывал огромный интерес к этому проекту.

В тот момент мы почувствовали, что начинает что-то получаться, и позвонили Тони Беннетту. И снова он ответил, что согласен петь в моем биг-бенде. Таким образом, к моему огромному удивлению и гордости, мы нашли основных артистов, хотя Беннетт-младший вряд ли мог гарантировать, что его отец сможет всегда работать с нами после десяти часов вечера.