– Нравится? – с улыбкой спросила Лина, снова появляясь под навесом.

– Еще как! Ничего подобного я еще никогда не пробовал, – совершенно честно ответил я, и она кивнула с таким видом, словно не сомневалась в моей искренности.

– Похоже, ты и впрямь разбираешься в кофе, – заметила она. – Ты уже второй раз говоришь, что не пробовал ничего подобного. – Она обернулась к Изабелле, которая, зевая, стояла на пороге: – Ну, пошли?..

Мы вместе отвели девочку в школу, а вернувшись, на несколько минут задержались на заднем дворе. Лина показала мне на далекий конус вулкана.

– Видишь чуть ниже кратера темное пятно? Там, где зелень гуще?..

Я кивнул.

Прикрыв глаза ладонью, она всматривалась в даль, и на ее лице проступало какое-то странное выражение.

– Сорок лет назад мой отец поднялся на вулкан и обнаружил, что вода из образовавшегося в кратере озера понемногу просачивается вниз, орошая обширный участок на склоне, и что вместе с этой водой в почву поступает очень много питательных веществ и микроэлементов, которые делают ее особенно плодородной. А еще он нашел там несколько диких кофейных кустов… Стоила эта земля сущие гроши, поскольку никто не верил, что она на что-то годится, но мой отец считал иначе. У него были кое-какие сбережения, которых как раз хватило, чтобы купить плато на склоне вулкана. Там отец решил сажать кофе. Он был уверен, что вулканическая вода, обогащенная минералами почва и тень от больших деревьев, которыми поросло плато, представляют собой идеальное сочетание для выращивания кофейных зерен высокого качества. Я родилась несколько лет спустя и хорошо помню, что в нашем доме было просто не повернуться от бесчисленных горшочков с саженцами. – Лина задумчиво покачала головой. – Я поднималась на вулкан несколько тысяч раз и посадила своими руками десятки тысяч деревьев. – Она показала на мою опустевшую кружку на столе. – Кофе, который ты пил утром, приготовлен из ягод, выросших на тех старых деревьях… – Лина слегка улыбнулась. – Их осталось не так много, но я-то знаю свои деревья наперечет. И собираю с них кофе, когда никто не видит.

– Ты хочешь сказать, что украла эти ягоды?

Она ненадолго задумалась.

– Как можно украсть то, что принадлежит тебе? – Шагнув к мотоциклу, она сняла с седла шлем и, надев на голову, стала не спеша застегивать ремешок. Небольшой рюкзачок, в котором лежали бутерброды и пара бутылок с питьевой водой, она надела еще до того, как мы отвели Изабеллу в школу.

– Отец добился замечательных успехов. Он выращивал отличный кофе и выгодно его продавал. На вырученные деньги он покупал новую землю и сажал еще больше деревьев. Непосредственно на его плантациях работали сотни жителей долины, но отцовское предприятие изменило к лучшему общую экономическую ситуацию, и это коснулось буквально всех. Если глава семьи зарабатывает деньги, община начинает развиваться. Мужчины ходят с гордо поднятой головой, потому что у их жен и детей есть кусок хлеба и крыша над головой. В какой-то период отец был крупнейшим производителем кофе на севере Никарагуа. Наша продукция экспортировалась во все страны мира – в Европу, Африку, Северную Америку. Правда, в стране были хозяйства, которые производили больше кофе, но они не были семейными предприятиями, к тому же наши зерна были более высокого качества. – Лина невольно выпрямилась, и глаза ее блеснули. – Мой отец платил людям хорошую зарплату, заботился об их здоровье, обеспечивал им достойные условия для работы и отдыха и даже открыл бесплатную школу для детей рабочих. Я помню несколько случаев, когда отец оплачивал пребывание в больнице женщинам, у которых возникали проблемы на последней стадии беременности. Вот почему в наших краях так много мужчин и мальчиков носят имя Алехандро. – Она рассмеялась. – Раньше местные жители никогда не сталкивались с подобным отношением и даже не представляли, что такое возможно. Его доброта, справедливость, щедрость были для них чем-то поразительным, почти сказочным. Обычно в нашей стране работодатель норовит выжать наемного работника досуха, а потом вышвырнуть за ненадобностью, поскольку на освободившееся место всегда найдется несколько желающих. Тяжелая работа от зари до зари, нищета, болезни, унижения приводят к тому, что люди утрачивают нечто такое, без чего жизнь становится бессмысленной. Мой отец сумел им это вернуть. Он любил свою страну, любил своих соотечественников, любил мою мать и меня, и, хотя это не принесло ему никакого особенного богатства, в наших краях отца до сих пор помнят и отзываются о нем с величайшим уважением, потому что он дал людям то, чего не смогли дать им ни правительство, ни военные, ни помещики, ни повстанцы… – Лина кивнула в такт собственным мыслям. – Тем, кто был рядом, отец подарил уверенность в завтрашнем дне и надежду – эту валюту любви, и за это люди полюбили его как самого близкого и родного человека. – Она непринужденно рассмеялась. – Знаешь, у отца была совершенно безумная идея – мол, если манго и кофе посадить рядом, они непременно должны повлиять на вкусовые качества друг друга. На том склоне, который я тебе показывала, он высадил сотни деревьев манго, а когда они подросли, посадил между ними тысячи саженцев кофе. И как ни странно, отец оказался прав! Его эксперименты привели к тому, что наш кофе, который и так был достаточно хорош благодаря плодородной почве и естественному орошению из вулканического озера, приобрел привкус и аромат манго, и наоборот, плоды манговых деревьев имеют легкий кофейный вкус. Насколько мне известно, другого такого кофе в мире не существует. И создать этот уникальный сорт смог мой полуграмотный отец, который бросил школу еще во втором классе!

– Что же произошло дальше? – спросил я. При этом мой голос невольно дрогнул, и Лина удивленно посмотрела на меня.

– Произошли сразу две вещи. Во-первых, какая-то американская компания захотела купить отцовское предприятие по дешевке, а когда он отказался продать, сделала все, чтобы он разорился. Как именно действовали американцы, до сих пор точно неизвестно. Я предполагаю, что они начали скупать кофе у конкурентов и перепродавать по бросовым ценам. В результате рынок оказался перенасыщен дешевым кофе, так что мы уже не могли продать ни зернышка. Проклятые гринго не могли заполучить нас, поэтому они решили нас уничтожить, и им это удалось! Отличный урожай гнил на складах, но мы не могли выручить за него ни одного сентаво. Другие в таких условиях свернули бы производство, а рабочих вышвырнули бы на улицу, но отец всегда считал, что он несет ответственность за тех, кто на него работал. Он занимал деньги, где только мог, брал кредиты под залог земли только для того, чтобы продолжать кормить своих людей. К сожалению, это не могло продолжаться долго, и рабочим пришлось спуститься в долину, чтобы найти новую работу. Отец… он лишился всего, но продолжал работать на плантации, собирая кофе как простой поденщик, и буквально стер пальцы до костей, пытаясь спасти хоть что-то. Ну а потом пришел ураган «Карлос»…

Лина замолчала и молчала довольно долго. Ее лицо сделалось мягким и задумчивым. Наконец она продолжила:

– Мы все сидели дома, надеясь переждать непогоду, но папи сказал, что должен отнести еду тем немногим рабочим, которые еще оставались на плантации. Он знал, что они промокли насквозь, что они голодают и что им страшно. Мами пошла с ним. Я помню, что долго смотрела им вслед. Отец нес на спине большой тюк с провизией. Это означало, что всю следующую неделю ему самому придется жить впроголодь, но это его не волновало. И маму тоже. Они уходили, держась за руки, и выглядели… совершенно счастливыми. – Лина кивнула: – Да, счастливыми. Вскоре они исчезли за пеленой дождя, а спустя еще какое-то время мы услышали грохот, словно в небе над нашими головами пролетели одновременно сотни вертолетов. Это был сель. Он пронесся по горе, и наш мир в мгновение ока переменился. Мама и папа так и не вернулись; мы не нашли даже их тел и никаких следов, которые указывали бы, где и как они погибли. Плантации больше не существовало. Я, мой муж и Пауло пытались спасти то, что осталось, но втроем мы мало что могли сделать, а помочь нам было некому – тысячи жителей долины погибли, из каждой сотни рабочих в живых осталось человек десять, не больше. Кроме того, заниматься посадками нам было попросту некогда. Я уже говорила, что мой муж Габриель был врачом; он считал своим первейшим долгом помогать раненым и больным, а я не могла оставить его одного. На протяжении недель мы работали не покладая рук, ухаживая за теми, кто не мог сам о себе позаботиться, а если вдруг выпадало свободное время, мы сколачивали гробы – много гробов. Сколько мы их сделали, я не знаю – после двух сотен Пауло просто перестал считать, уж больно грустной была эта арифметика. О производстве кофе не было и речи – нам было недосуг думать об этом, ведь у нас были дела поважнее. Мы изо всех сил старались выжить сами и по мере сил помогали выжить другим – тем, кто в любой день мог отправиться вслед за жертвами «Карлоса». Смерть… – Лина всплеснула руками, словно хотела обхватить всю долину. – Смерть была повсюду! Трупный запах стоял над долиной несколько недель. В какой-то момент мы были просто вынуждены сложить трупы людей и погибших животных в кучу и сжечь, иначе было не миновать эпидемии… – Она покачала головой в шлеме. – Ты спросишь, зачем мы так старались?.. Все очень просто. Эти люди были для нас не просто наемными рабочими. За годы они стали членами нашей семьи, которая ни в коем случае не должна была прекратить свое существование, иначе получилось бы, что мой отец погиб зря. Мы с Габриелем оплатили две сотни похорон и помогли заново отстроить Валья-Крусес, чтобы те, кто остался в живых, имели крышу над головой, имели дом. Ну и, кроме того, мы выплатили тем, кто потерял родственников, все, что полагалось по договору страхования жизни, который наши рабочие заключали, когда нанимались на плантацию. Я уверена, что папа поступил бы именно так, хотя этого, конечно, было недостаточно. Как, какими деньгами можно оценить человеческую жизнь?..