– Ты собралась купить дом или хочешь просто потискаться? – спросил Август.

Эйра заглушила мотор и вышла из машины.

– Сказать по правде, – проговорил он, вставая позади нее и разглядывая пришедшую в упадок хибару, – не слишком ли много придется здесь ремонтировать?

– В этом доме жила она, – сказала Эйра.

Август помолчал какое-то время, и она это оценила. Это место требовало к себе почтения, преклонения перед той печатью траура, что оно на себе несло.

Или он был просто тугодумом.

– В смысле, Лина?

– Угу.

– И с тех пор никто там не жил?

– Ее родители вскоре свернули свои дела и переехали жить в Финляндию. Ее отец работал машинистом на сельхозмашинах, а мама, кажется, была учительницей.

Она увидела, что на окнах до сих пор висят занавески. В этом не было ничего удивительного. Люди ведь никогда не знают заранее, доведется ли им еще вернуться.

– По прошествии года ее объявили умершей. Довольно быстро, но такое бывает, когда тело не найдено.

Август прошелся немного вдоль забора, приоткрыл калитку. Негромко заскрипели несмазанные петли.

– Как можно так просто оставить дом и уехать? – удивился он. – Ведь непогода может здесь все разрушить.

– Мне кажется, в тот момент они как-то об этом не думали.

– Я не только про эту лачугу говорю, здесь повсюду хватает такого добра. Почему бы не скупать такие вот дома, ну ладно, пусть не этот, но остальные, ремонтировать их и продавать жителям Стокгольма или немцам? На этом можно было бы сколотить неплохие деньги.

– В здешних краях берутся за ремонт, – сказала Эйра, чувствуя внезапное раздражение из-за того, что он обозвал этот дом лачугой, хотя на самом деле это было довольно величественное двухэтажное строение в истинном духе онгерманландских традиций, – только если дом требует этого, или если хочется, чтобы все вокруг было красиво. Твои деньги все равно никогда не окупятся. Ремонт дома обойдется тебе гораздо дороже его рыночной стоимости.

– Это только потому, что народ еще не обнаружил этого места. Когда все увидят, как здесь красиво…

Она почувствовала его дыхание на затылке, его руки вокруг ее тела.

– Ой, ой, ой, а что это тут такое происходит?

Эйра стремительно высвободилась из объятий Августа и обернулась. Чуть дальше на проселочной дороге стояла пожилая женщина, в шортах, соломенной шляпке и с собачьим поводком в руке. Пес носился где-то неподалеку.

– Снова вспомнили ту старую историю, – проговорила незнакомка и осуждающе покачала головой.

Они подошли поближе и представились. Что-то в имени женщины показалось Эйре знакомым. Нюберг – довольно распространенная фамилия, но все же.

– Тут вот и журналисты тоже приезжали, снимали на камеру. После того, как вы нашли тот труп в Локне. Но ведь это была не Лина? В новостях сказали, что это мужчина. Вы знаете кто?..

– Еще нет, – ответила Эйра.

Женщина прищурилась на солнце.

– Тогда что еще вам нужно возле дома Ставредов? Ведь тут уже не осталось, на что смотреть. Полицейские были здесь, всех опрашивали, расследовали вовсю – в тот момент. Они были хорошими людьми, которые просто хотели правильно сделать свою работу.

Женщина отвернулась от Эйры и поглядела на дом, словно родители Ставред все еще были здесь и могли их услышать.

– Вы знали их?

– О да, еще бы мне их не знать. Я ж вон там живу, – она указала на дом, рассчитанный на две семьи, самое большее метрах в двухстах отсюда. – Они же все детство вместе играли, моя дочь и Лина, да и потом тоже. Когда начались уже другие игры, если можно так выразиться.

Нюберг, Нюберг… В голове Эйры крутились имена и отрывки из протоколов допросов свидетелей, друзей, соседей.

– Как зовут вашу дочь?

– Эльвира, хотя она зовет себя Элвис. А почему вы спрашиваете?

– Кажется, мне знакомо это имя.

– Да, у нее же в Крамфорсе маникюрный салон. Вы, наверное, встречали ее там? Хотя теперь она носит фамилию Шьёгрен. После того, как вышла замуж…

Женщина искоса взглянула на ногти Эйры – по ним нельзя было сказать, что она регулярно посещает салон. Без лака и довольно коротко подстриженные.

– Вы же не станете снова мучить ее своими расспросами? Вы не представляете, сколько времени потребовалось Элвис, чтобы снова начать смотреть в будущее, – много лет. Они с Линой знали друг друга всю жизнь. Я сама качала на руках эту девочку, когда она была еще младенцем. Это ведь он сделал, мальчишка Хагстрёмов, верно? А газеты снова, как всегда, строят всякие догадки…

Женщина была встревожена, это было слышно по ее голосу. Возможно, она сама не верила в то, что говорила.

– А кто подстригает траву перед домом? – спросил Август.

– Дай лесу волю, и глазом моргнуть не успеешь, как тут все кругом зарастет. И потом, так хоть видно, что здесь кто-то иногда бывает, а значит, лишний раз сюда не полезут. Надеюсь, в этом нет ничего противозаконного?

Они успели проехать всего пару километров, когда звякнул мобильный Эйры. Пришло сообщение.

«Где вы находитесь?»

Она свернула на обочину. Сообщение было от ГГ. Она быстро набрала в ответ, что они у Бьертро, по дороге в город.

«Успеете заехать в Кунгсгорден?»

Пульс Эйры участился. Из Регионального следственного управления в Умео не поступало никаких новых сигналов тревоги, так что до сих пор вечерний кофе в участке не казался такой уж несбыточной мечтой.

«О’кей, что там?» – написала она. После чего подождала, пока мимо проедет запряженная лошадью повозка, и развернула машину. Медленно покатила по проселочной дороге с мобильным на руле, в ожидании, когда придет новое сообщение.

«Спроси Нюдалена, может ли этот человек быть тем, кого он видел».

Звяк, звяк.

На экране появилось лицо.

Длинные темные волосы. Тонкие, чуть смазанные черты лица. Пристальный взгляд, какой бывает у большинства людей, фотографирующихся на паспорт. На вид парню было лет двадцать.

– В чем дело-то? – во второй или третий раз спросил Август.

– Кажется, они установили личность трупа из Локне.

– Вот черт.

Телефон снова звякнул, пришло еще два снимка. Тот же самый парень, только уже чуть моложе. Те же длинные волосы, но на этот раз на нем была футбольная форма. Зеленый и белый – цвета «Хаммарбю». Въезжая на участок Нюдаленов, Эйра подумала, что она была права – парень действительно нездешний.

Перед гаражом стояли две машины, одна – ослепительно новая, взятая напрокат. На крылечко вышла молодая женщина в закатанных до колен джинсах и поставила на землю черный пластиковый пакет с мусором.

– Это моя дочь Йенни приехала, – объяснил Трюггве, когда вышел их