Она была нарядно одета и не хотела испачкаться… – Эйра снова мысленно оказалась в лесу, в зарослях крапивы – тропинка, которая, петляя, ведет к реке. Представила мальчишку в лодке. Где он ее взял? Украл, конечно. Порой их по дюжине пропадает за сезон.

Берег, где остались последние следы.

– Косметичка, – проговорила она.

– Что?

– Ее нашли на песке. Лина красилась перед тем, как он появился.

Сильно пахло ацетоном и духами. Возможно, было несколько самонадеянно назвать подобное место салоном – лестница, ведущая в подвал под обычным жилым домом, – но Эльвира Шьёгрен сделала все возможное, чтобы оно походило на таковой.

Постеры с французскими пейзажами на стенах, зеркала в позолоченных рамах, ароматические свечи на всех горизонтальных поверхностях. Сандаловое дерево и розмарин.

– Но, милая моя, – воскликнула она, изучая руки Эйры, – когда ты в последний раз приводила в порядок свои ногти?

– Мне бы что-нибудь самое простое, – попросила Эйра.

– Но как насчет того, чтобы побаловать себя? Мне кажется, ты этого достойна.

Женщина, которая называла себя Элвис, принялась выкладывать образцы искусственных ногтей – длинные и острые, круглые и ухоженные, сотни оттенков – пока Эйра прикидывала, насколько честной ей следует быть с хозяйкой салона. Для полицейского такое поведение было на грани дозволенного, если не за его пределами, но ведь никто не может обвинить ее в желании сделать себя чуточку красивее.

Она указала на почти белый лак, отливающий перламутром.

– И еще немножко их нарастим, – сказала Элвис и нежно потерла ее пальцы между своими.

– Но только не слишком сильно, – попросила Эйра, – длинные ногти не годятся для моей работы.

Это было не совсем правдой. В рядах полиции хватало женщин, которые предпочитали ярко-красные наращенные ногти, дабы хоть как-то скомпенсировать мужскую униформу.

– Боже, как это печально, а кем вы работаете?

– Я полицейская.

– Ух ты. Звучит захватывающе. Должно быть, серьезные дела расследуете.

– Делаю только то, что скажут, ничего серьезного, – ответила Эйра и выдавила из себя горькую усмешку – вроде как одна женщина жалуется другой женщине на то, что ее не так сильно ценят, как хотелось бы.

Она устроилась на стуле, и пошло-поехало. Подпиливание и полировка, разговоры о различных средствах для роста и укрепления ногтей и о наращивании гелем.

– Мне кажется, я вас знаю, – проговорила Эйра спустя какое-то время, после того как они поболтали о погоде и летних отпусках. – Вы случайно не были подругой Лины, которая пропала много лет назад?

– Была. Она была моей лучшей подругой.

Сорок минут, подумала Эйра, время, которое требуется для обработки десяти ногтей. Осталось тридцать пять.

– Я хочу сказать, для вас, наверное, это тоже было тяжело.

Элвис поправила яркую лампу над столом.

– Больше всего мне хотелось бы обо всем забыть, но не получается. А теперь вот снова подняли эту старую историю, и газеты начали писать о том, что, возможно, найдено ее тело… Я уж думала, будут похороны. Пусть это стало бы всего лишь минутой памяти по тому времени, но все равно ведь красиво – в честь нее играла бы музыка и произносились бы речи о том, каким замечательным человеком она была и какой могла стать…

Работа с ногтями вынуждала женщину смотреть вниз, но, возможно, она в любом случае стремилась бы избежать зрительного контакта. Не подкрепленные взглядами слова кажутся невесомыми.

– Мы не были знакомы, – призналась Эйра, – я была тогда еще маленькой, но мой брат ее знал. Они были парой.

Из пальцев Элвис выскользнул какой-то инструмент, что-то острое ударило Эйру по ногтю. Элвис подняла голову.

– Шьёдин! Черт, как же я сразу-то не сообразила! Ты же сестра Магнуса? Вот дела! Я ведь знала, что его сеструха стала полицейской.

Стоило Элвис отставить в сторону весь этот салонный язык с разговорами на тему, что женщина должна позволять себе маленькие радости, как сразу стало легче дышать. Даже несмотря на ароматические свечи.

Эйра парировала несколько вопросов о Магнусе, о том, как обстоят его дела, что он поделывает и с кем, собственно говоря, сейчас живет.

– А какой она вообще была, Лина?

– А что рассказал тебе Магнус?

– Ничего, – призналась Эйра, – ты же знаешь, какие они, эти старшие братья.

– Наверное, ему тоже хочется забыть. – Элвис отложила пилку для ногтей. Выбрала из флакончиков один и, крепко держа руку Эйры, принялась кисточкой аккуратно наносить на ногти слой нижнего лака. – Все говорили только о том, какой красивой и хорошей она была. И попробуй только что-нибудь на это возразить. Тебя бы сразу посчитали ужасным человеком.

– Ты помнишь Рикена?

– Само собой.

– Он говорит, что Лина лишь играла с чувствами Магнуса.

– Она была той еще стервой, – заявила Элвис. – Прости, никому другому я бы так никогда не сказала, но ты же его сестра, тебе можно знать правду. Лина бросала его, а потом звала обратно, встречалась с другим и при этом утверждала, что все равно продолжает испытывать к нему какие-то чувства – ну ты знаешь, как это бывает. У влюбленных развивается нечто вроде психоза, они просто не представляют, как они смогут жить без объекта своих воздыханий.

Элвис сунула руку Эйры под инфракрасную лампу, требовалось подержать ее так какое-то время, чтобы высох лак.

– Честно говоря, я тоже была влюблена в Магнуса, – призналась она и слегка покраснела, но, возможно, виной тому был жар от лампы.

– В тот момент я, конечно, не стала ничего рассказывать полиции. Они бы тогда подумали, что это я из ревности или еще какой ерунды лишила ее жизни. Кстати, у меня против Лины никогда не было ни единого шанса, ни в чем. Потом я какое-то время встречалась с Магнусом, совсем недолго, в качестве утешения, ну или… не знаю. Я все равно не сумела бы заменить ее. Магнус тоже изменился. Раньше он был озорным, любил всякие проказы и шалости, ну знаешь, такой типичный весельчак, который с ветерком несется по жизни, слегка лавируя туда-сюда, и все влюбляются в него, потому что он такой симпатичный, веселый и добрый к тому же. Таким он мне представлялся, но потом… Прости, что я это говорю, но ко мне он не был добр. Кричал, чтобы я перестала за него цепляться, когда я всего лишь хотела увидеться с ним… Да ты, наверное, и сама знаешь. Тяжело это, когда кто-то становится для тебя слишком нужным. Я думала, что ему плохо, что я единственная, кто у него остался и кто может его утешить. Полюбив, например. Ой, прости, я же совсем забыла…

Элвис выключила лампу и принялась наносить следующий слой. Лак чуть