– Нимуэ будет мной гордиться, не так ли? – Голос ее холоден и резок, как стекло. – Но Артур – важнее всего.

У меня нет слов. Я пытаюсь их найти, но даже не знаю, с чего начать. Как рассказать ей о том, что она спасла Артура сейчас, да… но этим самым обрекла его на погибель в будущем. Моргана выбрала свой путь сама, но я подтолкнула ее. Но если бы я… если бы мы этого не сделали, Артур был бы мертв. Поэтому мы поступили правильно, так? Но чем больше я об этом думаю, тем больше путаюсь.

Как объяснить Моргане, что этот поступок был началом конца, первой трещиной в ее с Артуром отношениях, которая вскоре станет широкой, словно бездна? Как поведать о том, что сегодняшняя жертва однажды сведет ее с ума, и она возненавидит Артура и захочет убить его? Как мне извиниться, ведь я в этом виновата?

На вопросы эти ответов нет, даже если бы я смогла найти подходящие слова. Если я расскажу Моргане о своих видениях, то предам данные клятвы, и все станет только хуже. Мне нечего добавить.

Поэтому я смеюсь. Смеюсь и смеюсь, пока наконец не замолкаю.

Артур и Ланселот приходят к нам перед тем, как луна исчезает с неба: по обоим видно, что они не сомкнули глаз. Раны Артура кое-как обработали, его левая рука перевязана тряпицей, правая сторона лица затянута бинтами. Не похоже, что ему больно, хотя, может, всему виной его упрямая храбрость.

– Хочешь, чтобы я… – Моргана указывает на его руку.

Артур качает головой и тут же морщится.

– Думаю, на сегодня ты сделала все, что могла.

Он произносит эти слова спокойно, но Моргана все равно отшатывается.

– Мог бы и поблагодарить, знаешь ли. – Она обращается не только к Артуру, но и к Ланселоту. – Если бы я этого не сделала, мы все бы умерли.

– И все тебе благодарны, – вклиниваюсь я. – Просто… не все это так себе представляли.

Моргана смеется.

– Конечно, нет. Артур думал, что он покажет свою непоколебимость, и праведность, и сантименты, и Гвен тут же согласится выйти за него замуж, и все достанется ему на блюдечке. Но этого бы никогда не произошло.

Артур наконец поднимает на нее взгляд.

– Ты бы сделала это? – тихо спрашивает он. – Если бы до этого дошло, ты в самом деле уничтожила бы мир?

Моргана отвечает ему не сразу. Она вытягивает из одеяла ниточку и отводит взгляд.

– Мне не пришлось делать этот выбор, так что какая разница?

– Разница есть, – произносит Артур, потому что для него только это и имеет значение.

Она медленно выдыхает, а потом поднимает голову.

– Да, я бы это сделала, – шепчет она так тихо, что я едва различаю слова. – Погрузила бы этот мир во тьму. Почему бы и нет? Что в нем хорошего без вас? В нем и так не осталось бы света.

Артур не отвечает, но ему и не нужно. Его взгляд, опущенные уголки его рта и нахмуренные брови красноречивее любых слов. И Моргана видит это так же ясно, как и я. И она приподнимает плечи.

Моргана была готова к тому, чтобы ее устрашился весь мир, готова к ненависти и непониманию. Но от Артура она такого не ожидала.

– Я спасла всех нас. – Голос ее растворяется между ночью и рассветом. – И я не стану извиняться. Я закончила то, чего не смог сделать ты.

Артур ей не отвечает, но Моргана этого и не ожидает. Она разворачивается и уходит из комнаты, даже не обернувшись. И хлопает дверью.

Я хочу пойти за ней, но не делаю этого. Артур и Ланселот тоже остаются на месте. В конце концов, даже в стране чудовищ Моргана – та, кто вселяет самый глубокий страх.

Артур ранен, и отдых ему нужен куда больше, чем мне или Ланселоту. Поэтому я вручаю ему дозу снотворного, которое мы с Морганой предусмотрительно захватили с собой, и через несколько минут он проваливается в сон. Он громко сопит, но я благодарна, что повисшую тишину разбавляет хоть что-то.

Мы с Ланселотом сидим на овчине у умирающего костра. Воздух здесь холодный, и я подтягиваю колени к груди, обнимаю ноги как можно крепче. Одеяло тонкое и почти не спасает. Ланселота прохлада, похоже, совсем не беспокоит. Хотя его вообще мало что беспокоит. Но потом он замечает, как я дрожу, и протягивает мне второе одеяло.

– Ты видела все это? В своих видениях? – спрашивает он чуть погодя, не отрывая взгляда от пламени в камине.

– Я видела множество разных версий. Дюжину разных концовок. И только в одной из них мы возвращались в Камелот с победой, но я не знала, что было до того. Хотя было и еще одно видение… луна в руках Морганы. Но я не понимала его… считала абстрактным сном. Не может же такое случиться на самом деле. Но чем больше я об этом думала, тем сильнее понимала, что луна играет в нашем испытании большую роль. Поэтому я предложила Моргане сделать это, если у нее хватит сил.

– И Моргана, конечно, ответила на вызов, – громко выдыхает он.

– Но я видела и другие вещи, – добавляю я, и это удивляет и меня, и Ланселота, который тут же переводит на меня взгляд. – Те, к которым мы подбираемся вплотную. Те, к которым сегодня я сама нас подтолкнула. Нехорошие вещи.

– Что-то похуже, чем быть съеденными чудовищами Лионесса?

Я киваю.

– Большего я сказать не могу.

– Знаю. – И это в самом деле так, ему известно это куда лучше, чем остальным.

В отличие от них, он никогда не спрашивал меня о видениях. Даже в шутку. Потому что он родился и вырос на Авалоне, среди провидцев. Он знает правила так же хорошо, как я знаю то, какой вилкой есть десерт.

– Но я хотел бы, чтобы ты могла, – добавляет он.

Я качаю головой.

– Все так говорят, но это слишком тяжкая ноша – знать судьбы тех, кого ты любишь.

Он отвечает не сразу.

– Уверен, так и есть. Поэтому мне и хотелось, чтобы ты могла ее разделить. Нести ее в одиночестве – несправедливо.

Ланселот снова переводит взгляд на огонь, а я смотрю на него: запоминаю черты его лица, зелень и золото его глаз. Через мгновение я пододвигаюсь к нему поближе и накидываю на него кусок одеяла. Он обнимает меня за плечи – не знаю, романтический это жест или просто дружественный, но мне все равно.