При жизни Эдуарда Англия пережила возрождение, но его смерть нанесла стране сокрушительный удар. Испытания, выпавшие на долю англичан в последние шестьдесят лет, показали им, что процветание королевства сильно зависит от того, насколько разумно распоряжается властью человек, носящий корону. В 1483 году такого человека не было, и на страну надвигалось несколько серьезных проблем. В 1482 году началась война с Шотландией, которая требовала пристального внимания короля и значительных военных расходов. В том же году осложнились взаимоотношения с заморскими соседями. Король Франции Людовик XI и новый правитель Бургундии, эрцгерцог Максимилиан I Габсбург, подписали Аррасский договор, который подрывал традиционную стратегию англичан, связанную с игрой на противоречиях этих двух держав. Обстановка могла накалиться в любой момент, притом что сыну и наследнику Эдуарда было всего двенадцать с половиной лет, а его брату и следующему в очереди наследования Ричарду, герцогу Йоркскому, еще не исполнилось и десяти. Поразительно, но судьба Англии вновь зависела от ребенка, а если точнее, от того, насколько верно и охотно ему будут служить люди из его окружения.

Когда Эдуард IV скончался, его старший сын находился в Ладлоу, великолепном замке в Шропшире, месте заседаний совета, который он как принц Уэльский возглавлял. Совет собирался под началом принца, но на практике его делами занимался гувернер, учитель и дядя юноши Энтони Вудвилл, барон Риверс. Больше десяти лет барон Риверс был наставником и воспитателем Эдуарда, находя для него занятия, которые родной отец принца давным-давно забросил. Принц проводил долгие часы с «лошадьми, собаками и в других юношеских упражнениях, укреплявших тело»[407]. Сорокатрехлетний брат королевы был образцом рыцарства, страстным покровителем и приверженцем просвещенного благочестия Ренессанса. Его считали лучшим рыцарем Англии, и именно Риверс удостоился чести сразиться в поединке с Антуаном Бургундским на знаменитом турнире 1467 года. С тех пор бóльшую часть времени он провел как странствующий рыцарь, разъезжая по Европе и сражаясь с неверными, нося под тяжелыми доспехами власяницу. Риверс воевал с сарацинами в Португалии, совершил паломничества в Рим и Сантьяго де Компостела, был в хороших отношениях с папой Сикстом IV и увлекался сочинительством. Он сотрудничал с торговцем Уильямом Кекстоном, который в 1475–1476 годах впервые привез в Англию печатный станок. Используя новейшую технологию Кекстона, Риверс опубликовал переводы «Изречений и высказываний философов», притчи Кристины Пизанской и множество собственных поучительных стихотворных сочинений. Кекстон одобрительно отзывался о Риверсе и писал, что тот «прекрасно осознает изменчивость и непредсказуемость нашей жизни и с большим рвением и любовью в душе желает… чтобы мы все презрели и окончательно отринули гнусные и отвратительные грехи, которые сегодня встречаются повсюду, [такие как] гордыня, лжесвидетельство, ужасающее богохульство, кражи, убийства и многие другие»[408]. Коротко говоря, Риверс был идеальным наставником для юного короля, который рос в эпоху войн и умножения человеческого знания, и, несомненно, то, что именно этот человек был рядом с мальчиком, успокаивало Эдуарда IV при жизни и на смертном одре. Король оставил подробнейшие указания относительно образования принца и приказал, чтобы «никто не смел сесть у его стола без усмотрения… графа Риверса»[409].

Тем не менее после смерти Эдуарда господствующее положение Риверса обернулось некоторыми сложностями. Близость графа к юному королю делала его самым могущественным человеком в стране, ведь Эдуард V в своем возрасте был ко всему чрезвычайно восприимчив. В двенадцать лет монарх мог начать демонстрировать собственную волю и от имени короны определять курс правительства. Но одновременно он все еще был ребенком, который легко поддавался влиянию, в том числе дурному, исходящему от ближайшего окружения. Риверс был не только величайшим рыцарем, но и дальновидным политиком и все это прекрасно понимал. Всего за шесть недель до смерти короля он запросил у своего лондонского стряпчего копии писем, в которых был назначен главой двора принца. Эти письма позволяли ему в открытую распоряжаться судьбой государя и беспрепятственно перевозить его с места на место. Поэтому в апреле 1483 года Риверс со всей ясностью осознавал, какое огромное политическое значение имеет то, что Эдуард V находится в его руках. И точно так же это понимали и те, кто не входил в круг Вудвиллов.

Завещание Эдуарда IV утеряно, но похоже, что на смертном одре он пытался выработать систему компромиссов, которые помогли бы управлять королевством первое время после воцарения его сына. Он самолично пробовал примирить друг с другом тех людей из своего окружения, кого разделяли многолетние ссоры. Так, он подозвал к постели Гастингса и приказал тому заключить мир с Томасом Греем, маркизом Дорсетом, старшим сыном королевы. Несмотря на то что Дорсет был женат на падчерице Гастингса, между ними «сохранялась смертельная вражда»: они соперничали за земли в центральных графствах и, если верить словам Манчини, за объятия «любовниц, которых они похитили или пытались переманить друг у друга»[410]. Чтобы поддержать баланс власти в условиях, когда его сын оставался под надзором Риверса и Вудвиллов, умирающий король, похоже, назначил своего верного брата Ричарда, герцога Глостера, следующим наследником после юного герцога Йоркского, а следовательно, тот стал самым влиятельным человеком в королевстве и как лорд-протектор заполучил контроль над правительством. Если все действительно было так, то этот расклад в точности повторял распоряжения Генриха V, которые он пытался сделать, находясь при смерти в Венсене около шестидесяти лет назад. Тогда он возложил ответственность за новорожденного Генриха VI на Томаса Бофорта, герцога Эксетера, а Хамфри, герцога Глостера, поставил во главе королевского правительства. Самым логичным вариантом разделения власти было передать управление двором нового короля и контроль над правительством в разные руки. К сожалению, при этом совершенно не были приняты в расчет политические реалии.

Как только стало известно о смерти Эдуарда, члены совета, которые находились в Лондоне, собрались, чтобы обсудить, как должно выглядеть новое правительство. Было предложено два варианта. Во-первых, можно было установить протекторат, и, по мнению Манчини, именно такова была воля покойного короля. Единственным внушавшим доверие кандидатом на роль регента был Ричард, герцог Глостер, самый старший член королевской семьи. В тот момент он находился на севере Англии и командовал военными действиями против Шотландии. Узнав о кончине Эдуарда, Глостер сразу приехал в Йорк на церемонию похорон, где оплакивал потерю брата. Но горе не отвлекло его от политики: несмотря на скорбь, Глостер нашел время написать совету письмо, в котором он заявлял о своих правах регента. В Лондоне его кандидатуру горячо поддерживал барон Гастингс. Делал он это по двум причинам. Во-первых, он настороженно относился к Томасу Грею, маркизу Дорсету, и Вудвиллам, которые питали к нему «крайнюю неприязнь» и с которыми ему пришлось примириться при столь неловких обстоятельствах[411]. После