смерти Эдуарда Гастингс потерял пост управляющего королевского двора. Возможно, он также опасался, что при правительстве Вудвиллов его лишат еще и должности командующего в Кале. Но второй и более важной причиной была верность королю. Ни один человек, кроме, возможно, Глостера, не был настолько близок и предан Эдуарду IV, как Гастингс, поэтому отстоять последнюю волю покойного государя было для него делом чести.

Тем не менее ни завещание Эдуарда, ни протесты его друзей ничего не значили. За Гастингса не проголосовали те члены совета, которые «отдали предпочтение семье королевы», и решено было не устанавливать протекторат — Эдуард V должен был немедленно начать править как совершеннолетний король, а созванному совету предстояло помогать ему. Коронацию назначили на 4 мая. Глостер был членом совета, но не имел никакого преимущества перед другими. Это была победа Вудвиллов, и, по утверждению Манчини, торжествующий Дорсет заявлял: «Мы настолько могущественны, что даже без дяди короля (Глостера) можем принимать и проводить решения в жизнь»[412]. 14 апреля в Ладлоу полетели письма, призывающие Риверса и Эдуарда V 1 мая приехать в Лондон в сопровождении небольшого войска, числом не более двух тысяч человек. Тем временем должны были состояться похороны покойного короля.

Церемония производила внушительное впечатление. В день смерти тело Эдуарда с обнаженной грудью было выставлено в Вестминстере и пролежало там двенадцать часов, чтобы его могли увидеть лорды, епископы и старейшины[413]. После этого до похорон прошло еще восемь дней, и только 20 апреля останки повезли в часовню Святого Георгия в Виндзоре, где прошла грандиозная торжественная служба и пели мессы по усопшему. Когда тело короля опустили в землю, его высшие сановники сломали церемониальные жезлы и бросили их на крышку гроба, что означало конец прежнего правления. Сразу же после этого королевские глашатаи громко прокричали: «Le roy est vive!» — «Да здравствует король!» И все внимание обратилось на Эдуарда V.

Риверс и юный король выехали из Ладлоу в Лондон на последней полной неделе апреля. Вместо того чтобы выбрать самую короткую дорогу, они сделали крюк через центральные графства. Глостер, который направлялся на коронацию с севера, связался с Риверсом и убедил его объединить силы и вместе триумфально въехать в Лондон. 29 апреля два отряда подошли друг к другу в районе Нортгемптоншира. Глостера встретил Генри Стаффорд, герцог Бекингем, и они вдвоем провели вечер в Нортгемптоне. Риверс, Эдуард V и сын королевы Ричард Грей находились в нескольких милях от города, сопровождавшие их солдаты разбрелись на ночлег по многочисленным окрестным поселениям и деревушкам, среди которых было старое родовое гнездо Вудвиллов — Графтон Реджис. Стороны условились, что на следующий день Глостер и Бекингем предстанут перед новым королем, и, готовясь к этому важному семейному событию, Риверс и Ричард Грей вечером 29 апреля поехали на постоялый двор Глостера на праздничный ужин. Их встретили с «особой веселостью и радостью, и, сидя с герцогом за ужином, они провели все время в очень приятной беседе». Возможно, разговор шел о военных действиях в Шотландии, в которых Риверс и его брат сэр Эдуард Вудвилл недолго участвовали под началом Глостера. Могли лорды коснуться и имущественных сделок, которые постоянно занимали умы английских магнатов. Всего за месяц до этого Риверс попросил Глостера разрешить за него земельный спор, что свидетельствовало о большом доверии и их близости друг другу. Возможно, четверо вельмож обсуждали что-то другое, но проговорили они до поздней ночи, а затем, условившись встать пораньше, отправились спать.

Поднялись они с рассветом. Встреча с новым королем должна была пройти в Стоуни-Стратфорде в восемнадцати милях к югу по Уотлинг-стрит, древней римской дороге, которая по диагонали пересекает центральную Англию. У путника, который ехал не спеша, этот путь занял бы три часа. Но лорды так и не добрались до места назначения. Магнаты в сопровождении крупного отряда солдат Глостера ехали рядом, и вдруг герцоги остановились и объявили Риверсу и Грею, что те арестованы, «и приказали как узников отвезти их на север Англии»[414]. Затем Глостер, Бекингем и их вооруженный отряд пришпорили коней и галопом помчались к королю. Они приказали часовым растянуться вдоль дороги, чтобы не дать распространиться новостям о перевороте, и, похоже, это сработало. Герцоги быстро добрались до перепуганного короля, арестовали его камергера Томаса Вона, распустили почти всех королевских слуг, пригрозив непокорным смертью, и, обнажив головы, преклонили колени перед новым государем и заявили, что они прибыли, чтобы стоять на страже королевской власти и защитить самого Эдуарда от дерзких интриг Вудвиллов.

Эдуарду V было всего двенадцать, но он быстро сообразил, что кроется за лестными речами его дяди Глостера. Если верить Манчини, юноша ответил, «что его министрами были лишь те, кого выбрал для него отец… он не видел в них никакого зла и хотел бы оставить их, пока не будет доказано обратное… Что же до управления королевством, то он полностью доверяет пэрам и королеве». Стоило Эдуарду упомянуть имя Елизаветы Вудвилл, Бекингем резко возразил, что «управлять страной — дело не женщин, а мужчин и если [король] в чем-то ей доверяет, то лучше ему это доверие отбросить». Тут Эдуард понял, что герцоги «требуют, а не молят». Он целиком был в их власти, точно так же как и те, кого они уже арестовали, — король стал жертвой непредвиденного и поразительно стремительного переворота. Эдуарду ничего больше не оставалось, как последовать за ними. Так внезапно закончился последний по-настоящему свободный день в его жизни.

В воскресенье 4 мая Эдуард V въехал в Лондон в сопровождении Ричарда, герцога Глостера. Король был одет в синий бархат, а его дядя с головы до пят — в черное. Их встретили мэр, старейшины и делегация из пятисот горожан в фиолетовых плащах. Ни один из этих хорошо одетых джентльменов не забыл, что на 4 мая была назначена коронация короля. Глостер объявил, что она отложена на семь недель и пройдет 22 июня в воскресенье, после чего 24 июня во вторник сразу же начнет свою работу парламент. Якобы так «коронация и все, что касалось торжественной церемонии, могло быть обставлено наиболее великолепно»[415]. Одновременно 8 мая Глостер добился того, что совет признал его протектором. Современников поразило, насколько это напоминало о другом герцоге Глостере, дяде Генриха VI, Хамфри, который занимал тот же пост. На протяжении всей его карьеры Хамфри тяготили старательные попытки пэров навязать ему свою волю, Ричард же теперь, казалось, обладал «властью приказывать и запрещать все, что угодно, совсем как еще один король»[416].

От Вудвиллов избавились с невероятной скоростью. Риверса и сэра Ричарда Грея заперли в бывшем замке графа Уорика в Шерифф-Хаттоне в Йоркшире — огромной квадратной крепости, которая была одной из основных резиденций Глостера, когда он в период правления брата отправился