Армия Ноктема, следуя за своим лидером, спешно трогается вперед.

Убить Тирана! Убить Нечестивца!

Левой, левой!

Мы тянем пандусы. Мы тянем башни.

Эх, взяли! Веревка режет руки, веревка жжет руки!

Эх, взяли!

Секунда – и стрелки Короля-Тирана осыплют нас подожженными стрелами.

Полетели каскады со стен! Полетели!

Огни свистят над головой, жужжат, искрятся!

Смертоносные каскады.

Левой, левой!

Залп, новый залп! Тонкий свист пролетающих стрел!

Но неведомая сила отклоняет залпы в стороны – и стрелы летят мимо, с шипением падают на землю.

Тогда же из общей массы выделяются два крыла. Одно ведет народный герой Ареталь, другое – глава наемников Дарлейк.

– Эге-гей! – кричат они. – За мной, за мной! Остановишься – смерть!

Фланги проворно растягиваются вдоль стены.

За начальником, за командиром!

А мы кто такие? Крохотные люди!

А мы кто такие? Крохотные люди, и сверху на нас уже летят новые стрелы! Смотри, друг, они все разные! Не то горящий, не то железный наконечник!

Левой, левой!

Убить Тирана! Убить Нечестивца!

Ай, пропади оно все!

Мы крохотные люди, и всех нас закидывают камнями!

Обваривают смолой!

Убить Тирана! Убить Нечестивца!

Смотри, друг, я вот-вот умру…

Не вкусив настоящего боя!

Эх, пропади оно все!

Левой… левой…

Многие солдаты Ноктема умерли под стенами Старой столицы – стрелки, копейщики, мечники, пикинеры; имена их утонули в глубинах истории. Но многие из этих повстанцев обратились в призраков, что много лет спустя бродили на рассвете у городских стен Этидо, звали павших товарищей и страшно выли, оплакивая собственную смерть. Они ждали приказа своих генералов… Они не могли отступить.

Но ценой их жизней в то майское утро 226 года силы грозного противника были рассредоточены по флангам и ослаблены у главных ворот.

Не успело войско Дуакрона достичь надворотных башен, как Первому Повстанцу принесли весть о смерти Дарлейка. Ноктем, зная, что это ослабит боевой дух среди его обмазанных кровью наемников, нахмурил брови. Он отпустил гонца и распорядился разворачивать штурм в полную силу.

* * *

Установить осадные орудия оказалось куда проще, чем переправить. Король Одельтера Маркеллин еще прошлым летом распорядился вырыть вокруг стен Этидо ров, но повстанческие франтиреры[62] день за днем отстреливали рабочих. Когда ко вторым стали приставлять стражников, расстреливали и их. Ров так и не был закончен, и теперь, ведя за собой людей, Ноктем Дуакрон понимал, сколько жизней удалось сохранить благодаря этому усилию.

– Орудия на изготовку! – крикнул он.

Рука в латном наруче опустилась, и на старую крепостную стену со свирепым гулом полетели булыжники. Звучно ударяясь о стены, они откалывали от кирпичной кладки огромные куски.

Нескончаемая цепочка людей потянулась вверх по приставленным поодаль от главных ворот осадным башням и лестницам. Те воины, кому удавалось забраться на стену, в галерею, безжалостно резали и потрошили солдат обороны – пока не были выпотрошены и скинуты сами. Внизу повстанцев подгоняли собственные командиры; они обещали смерть каждому, кто остановится или задумает спуститься обратно.

Установились жуткий грохот, шум и треск, к которым примешивались издаваемые людьми выкрики, стоны и проклятия. Стреляли из баллист, требушетов и катапульт. Звуки просвистывавших мимо налетчиков стрел ласкали воинам Ноктема уши, придавали им сил и желания побеждать.

Наконец Дуакрон понял, что настало время для решительного рывка.

– Снаряжай таран! – приказал он, придерживая бесновавшуюся, норовившую встать на дыбы лошадь.

– Есть, командир! – отозвался Рег Тармор, наемничий взводный из далекого Магнхильдира. – Отщепенцы, готовсь!

В боевом, наркотическом опьянении отряд наемников подкатил к воротам орудие, прикрытое сверху тяжелым навесом из листового железа. Колеса оставляли в земле глубокие борозды, выкорчевывая притоптанную тысячью сапог и окропленную кровью сотен тел траву.

– Таран готов, Ваше Благородие!

– Снести ворота! – исступленно крикнул Ноктем.

– Раскачивать таран! Раз!

Двустворчатые дубовые ворота были обиты железом, и повстанцы не смогли поджечь их с помощью стрел. Ворота выстояли и тогда, когда на них тяжело обрушился первый удар тарана. Со стен из «смоляных носов» на магнхильдирцев полилась раскаленная смола, но вряд ли она могла нанести вред наемникам, одетым в доспехи из заговоренной медвежьей кожи.

Второй удар погнул массивное железо ворот. Все, кто видел это, воспрянули духом, и полыхающее зарево окрасилось гулом их радостных возгласов. Отряды, что потеряли боевой настрой, вновь погрузились в бодряще-опьяняющий захватнический разгул.

Третий, четвертый и пятый удары походили друг на друга, как близнецы: каждый страшен, каждый мощен, каждый разрушителен.

Ворота стонали.

Наемники бесновались.

На шестом ударе ворота распахнулись.

В тот же миг королевская гвардия обрубила цепи – и железная, преграждающая путь решетка с грохотом рухнула вниз. Но каким препятствием для тарана могла быть решетка, если наемникам Ноктема понадобилось всего шесть ударов, чтобы сломать прочные ворота?

– Стойте! – послышался вдруг звонкий женский голос; он будто спустился молнией с небес. – Там засада! Да стойте же вы!

Когда этот голос замолк, прямо перед решеткой появилась невысокая, но дьявольски красивая женщина. Женщина особого вида, особого сорта – не из тех, кто сидит у теплого очага, качая на руках дитя. Она была другой – большим, чем многие. Такие, как она, вершат судьбы.

На фиолетово-синей ткани ее длинного платья блио сидели широкий кожаные нагрудник, наручи и ламеллярная юбка. К ногам ее были накрепко привязаны поножи, но вряд ли все это было необходимо. Ведь в самом начале битвы женщина, обратившись в черную дымку, взмыла по стене вверх и носилась по галерее, уклоняясь от ударов заметивших ее солдат и устраняя особо умелых стрелков. Теперь же все ее красивое облачение было тут и там испачкано кровью. Кровью ее жертв. Кровь стекала с каштановых волос, которые женщина убрала в сложную прическу с косами; кровь струилась с ее лба и щек; кровь мерно капала на землю с зажатого в правой руке кинжала. Рукоять его напоминала голову и тело ящерицы, а хвост металлической рептилии заканчивался длинным ровным клинком. Вместо глаз ящерица глядела большими красными гранатами, распространяющими загадочное тусклое свечение.