Нервы человека, рефлексы двух «Одиночек», - «Беатрис» и «ALONa» слились сейчас воедино, сенсоры фиксировали два растущих от одного корня дерева, чудом уцелевших среди буйства бушевавших тут несколько дней назад энергий. Нет не чудом. - Мысленно поправилась Ольга. За деревьями сканеры фиксировали выступ твердых пород, - одинокую, сглаженную временем скалу, возвышавшуюся над топкой низиной.

Реверс двигателей.

«Фалангер» попятился.

Стволы деревьев издали жалобных хруст, когда масса серв-машины коснулась их, вжимая в скалу.

Дополнительная остойчивость обеспечена. Зона выброса отработанных газов реактивного выхлопа блокирована. Запуск невозможен .

ЗАТКНИСЬ!..

Нераспознанная команда.

Ольга перешла на прямое управление серв-системами.

«Беатрис», объясни ему смысл последней команды.

В ее душе царили сумерки.

Залп.

Две ракеты вырвались из стартовых шахт, выжигая глубокие выемки в базальтовой опоре, плавя фрагменты брони, - шестидесятитонную машину сначала прижало к скале, а затем толкнуло вперед, но огненные факелы тяжелых реактивных снарядов уже прочертили ночные небеса двумя падучими звездами: «Хоплиты», упорно преследующие штурмовик, на миг остановились, зафиксировав залп, но уклониться от него они уже не могли - убиственно-короткая траектория не предполагала возможности к противодействию, время между моментом запуска и попаданием исчислялось несколькими секундами.

Первый такт работы ступоходов «Фалангера» совпал с двумя неистовыми вспышками.

По данным сканирующих комплексов две сигнатуры рассыпались мелкими брызгами энергий, еще два энергетических контура потеряли стабильность, что свидетельствовало о критических повреждениях, связанных с работой реакторов.

Пятеро.

Их осталось пятеро.

…

Штурмовик падал.

Последние попадания повредили системы автоматической коррекции изменяемого вектора тяги двигателей, и Иван уже не мог поддерживать «Гепард» на высоте нескольких метров над поверхностью.

Катапультироваться, либо маневрировать поздно, ему оставалось лишь одно - поддерживать пологую траекторию короткого падения.

В момент удара астронавигационные рули вырвало из рук.

Штурмовик врезался в болотистую почву, извергая из-под днища фонтаны пара, неуправляемую машину тут же начало заносить вбок и переворачивать, но скрывающаяся под кипящей болотной жижей каменная глыба внезапно встала на пути искалеченной машины; удар об нее оказался намного сокрушительнее, чем при падении, корпус штурмовика не выдержал, бронеплиты начали с треском и скрежетом разрываемого металла расходиться, обнажая широкий разлом, в который тут же хлынула мутная, нагретая до точки кипения вода.

Иван на некоторое время потерял сознание, а когда пришел в себя, рубка управления уже была наполовину затоплена.

Потеряв ориентацию от полученной в момент удара контузии, он вялыми движениями начал освобождаться от страховочных ремней, - когда это удалось, вода уже подступала к груди.

Нырять к расположенному в днище люку являлось чистейшим безумием, и он, собрав всю волю, с болезным усилием дотянулся до рычага аварийного сброса бронеплит, закрывающих кабину пилота.

Электромагниты не функционировали, зато примитивные пиропатроны, установленные на стыках крепления бронеплит, сработали безотказно: разломленный пополам, медленно тонущий корпус штурмовика внезапно озарился вспышками микровзрывов, и иссеченные бронеплиты с плеском обрушились в болото.

Через сегменты бронестекла Иван увидел сумеречную панораму окрестностей, освещенную необычными факелами, - в сотне метров от места крушения двумя чадными кострами горели устоявшие в вертикальном положении «Хоплиты» из преследовавшей его группы серв-машин.

Сознание Дорохова смутно воспринимало реальность. Он не понимал, кто подбил преследовавшие его сервомеханизмы, сейчас вся его воля, внимание сосредоточились лишь на одной проблеме: он должен был выбраться из рубки.

Сегменты бронестекла не пострадали при падении, они крепко сидели в каркасе, система экстренного отстрела колпака рубки не сработала, хотя должна была совершить отстрел бронесегментов одновременно с взрывом пиропатронов.

Казалось все, выхода нет, еще немного и постоянно поднимающая вода полностью затопит рубку.

В такие мгновенья решения приходят интуитивно, и зачастую, оглядываясь впоследствии на совершенные действия, человек задним числом понимает, что они граничили с безумием.

С трудом достав из специального клапана экипировки гранату, Иван сжал сенсор активации, положил взрывное устройство на приборную панель под основание центрального сегмента бронестекла, и, разжав пальцы нырнул под воду.

От вторичной контузии ее спасла гарнитура коммуникатора гермошлема, - хоть забрало и разбилось при крушении, но мягкие наушники подшлемника по-прежнему плотно прилегали к голове.

Мир вокруг вздрогнул, сквозь окружающую муть он увидел, как толщу воды пробило несколько осколков, оставляющих за собой след из воздушных пузырьков.

Он вынырнул.

Развороченная взрывом приборная панель горела, по пластику метались синеватые язычки пламени, но вместе со смрадом горящей пластмассы и кисловатым запахом взрывчатки он почувствовал порыв свежего воздуха.

Центральный сегмент бронестекла вырвало наружу, освобождая узкий выход из ловушки.

* * *

Ольга не видела момента падения «Гепарда», все ее внимание в тот миг было сосредоточено на управлении «Фалангером», который, слегка пошатываясь, набирал скорость, удаляясь от обожженной скалы, по зыбкой предательской почве болотистой низины.

Впереди словно сигнальные маяки полыхали объятые огнем два подбитых «Хоплита».

На тактическом дисплее сигналы от серв-машин противника расходились широким полукольцом, охватывающим место падения штурмовика.

Дистанция стремительно сокращалась. Скорость «Фалангера», не смотря на сложный рельеф, превышала сто километров в час.

Только продержись… Не умирай…

Она никогда за свою короткую сознательную жизнь не испытывала столь резких, однозначных, горьких чувств.

Если Иван погибнет, как она сможет жить дальше?

Кто еще в этом мире сможет понять ее, не отвернуться, когда узнает правду?

Даггер? Огюст?

Нет. Для них она не более чем лейтенант Земного Альянса, девчонка с сорванной крышей, потерявшаяся в пространстве и времени, живущая, как казалось, исключительно на подпитке ненависти к инсектам, и реанимированным ими машинам.

Нет. Все не так.

Ненависть, вязкая как патока, не несла ощущений жизни. Она медленно удушала народившееся самосознание, и Ольгой, именно Ольгой двигали иные чувства.