— Может, еще подкрасить глаза? — Мэдс, прищурившись, изучает свое отражение в зеркале. — Ты уже закончила?

— Почти. — Я наношу последний мазок и осторожно хлопаю накладными ресницами. — По-моему, готово.

В гардеробной у Джуэл собралась целая толпа, и каждый лихорадочно прихорашивается. «Приди в костюме любимой знаменитости» — как выяснилось, это была не шутка. Домик в Хемпстеде битком набит «звездами» — есть даже Дарт Вейдер, хоть и сомневаюсь, что его можно назвать знаменитостью. По комнатам слоняются мои родители, как всегда, окутанные облаком марихуанового дыма и одетые, как Лили и Герман Мюнстер, хотя вряд ли им потребовалось прикладывать много усилий, особенно маме. Сестра Холли пришла в обличье мужеподобной Лорен Бэколл.

Джуэл я еще не видела, но не сомневаюсь: она намерена устроить поистине королевский праздник. Ее вечеринки всегда яркие, но в этом году нас ждет нечто особенное. Даже представить не могу, что тетушка придумала на сей раз. В саду стоит роскошный навес, украшенный белыми и розовыми фонариками, восковыми лилиями и огромными розами. На возвышении играет струнный квартет, официанты в черных костюмах предлагают гостям шампанское — они элегантно скользят, заложив одну руку за спину. Поговаривают, что вскоре появится и «Голубой рок» — нынешний хит сезона, — и многие гости, кажется, ждут группу с нетерпением. Несомненно, Фрэнки, который крутится в толпе в костюме Фредди Меркьюри, наслаждается жизнью как никогда. Всюду, куда ни глянь, знаменитости — Крис Эванс беседует с «перчинкой» Викторией, а Генрих VIII танцует с Шер.

А я еще даже не пригубила.

Отвожу с глаз светлую прядь и задумчиво прикусываю палец, опускаясь на корточки перед зеркалом.

— Что скажешь?

Я очень довольна своим костюмом, потому что он отнял не много сил. Сексуальные шортики, топ с низким вырезом, белые сапоги на высоком каблуке, искусственный загар и яркий макияж — и я превратилась в Джордан. По крайней мере надеюсь.

Кажется, Олли однажды обмолвился, что она ему нравится.

Надеюсь, он придет, пусть даже в обществе стервы Нины. Я то и дело выглядываю в окно, но моего друга нигде нет.

— Жуть, — припечатывает Мэдс, оглядывая меня с головы до ног. — Точь-в-точь Памела Андерсон. Надеюсь, никто не придет сюда как Томми Ли.

— Но я Джордан! — возражаю я. Мэдс не слушает — она слишком занята поцелуями со своим Оззи. Честное слово, в последнее время эти двое ведут себя хуже подростков — буквально не выпускают друг друга из объятий. С тем же успехом я бы сейчас могла сидеть в «Приюте контрабандиста».

Оставив наедине супругов Ломэкс, я широко улыбаюсь перед зеркалом — надо же оценить себя — и выхожу на площадку. Задержавшись на мгновение на верху лестницы, обозреваю толпу внизу. Джеймса тоже не видно, слава Богу, но это, несомненно, вопрос времени. Понятия не имею, в каком наряде он явится — сомневаюсь, что по «Би-би-си ньюс» часто показывают знаменитостей.

Заметив несколько знакомых лиц, я пробираюсь через толпу, прихватив по пути бокал шампанского, и присоединяюсь к Гэбриелу и Гаю. На фоне прочих гостей оба выглядят абсолютно нормально.

— Ты кто? — спрашиваю у Гая, который потягивает пиво из банки. На нем привычный желтый комбинезон. Удивительно, что он вообще пришел, — должно быть, Гай и впрямь подружился с Джуэл, если она притащила парня в Лондон — место, сравнимое с Содомом и Гоморрой. Кажется, рыбак единственный из моих знакомых, кто никогда не был в «Макдоналдсе». А вчера просто немыслимо было оттащить его от стойки с мороженым.

— Не догадываешься? — ухмыляется Гай. — Я Джордж Клуни из «Идеального шторма».

Я хлопаю в ладоши.

— Отличная идея, Гай. А ты кто? — интересуюсь я у Гэбриела, который пришел в обыкновенном смокинге. Золотые кудри стянуты в хвост.

— Я — это я, — отвечает он без малейшей иронии. — Больше ничего не смог придумать…

— Ну конечно, — говорю я, гладя его по плечу. Гэбриел — самый большой эгоист на свете, это уж точно. Когда нам позвонили из «Космо» и спросили, какая у него любимая позиция, я ответила: «Стоя перед зеркалом», — и не погрешила против истины. Фрэнки приходится буквально оттаскивать Гейба от зеркала, когда надо куда-нибудь пойти.

— Отлично выглядишь.

— Спасибо. — Гэбриел оглядывает меня с головы до ног: — А ты почему решила нарядиться Лили Сэвидж?

Я сдаюсь:

— Просто решила, что мне пойдет.

— Улыбочку! — Фотоаппарат щелкает, и в глазах у меня мелькают искры. Сморгнув, я наконец могу разглядеть Анжелу Эндрюс в костюме злодейки Круэллы и ее фотографа, наряженного далматином.

— Привет. — Анжела показывает зубы. Так могла бы улыбаться пиранья. — Прекрасная вечеринка. Поболтаем потом. Думаю, у тебя есть что рассказать…

— Кто ее пригласил? — спрашивает Фрэнки нервно, подходя к Гэбриелу.

Я хмурюсь.

— Возможно, она перелезла через забор. Ведите себя как следует, парни. Никаких поцелуйчиков.

— Ах если бы, — вздыхает Фрэнки. Он выглядит таким несчастным, что сердце разрывается. Жаль, что Гэбриел не согласен раскрыть свой секрет. Жизнь стала бы намного проще.

— Наверняка она что-то пронюхала, — беспокоится Гэбриел. — Проклятая ищейка. Кэти, будь рядом со мной. Держи за руку.

Но я отнюдь не намерена таскаться за ним. Честно говоря, я почти не слышу слов Гэбриела, потому что мое внимание приковано к другому персонажу. В просторной белой рубашке, узких кремовых бриджах, в ботфортах по коридору идет Олли. Его длинные волнистые волосы перехвачены бархатной ленточкой, а в руке — треуголка.

Я теряю дар речи.

Он пришел в облике Джонни Деппа из «Пиратов Карибского моря».

И выглядит потрясающе.

Ноги подгибаются, как вареные макароны, сердце начинает бешено биться, когда мы встречаемся взглядами. Он слегка улыбается, и на щеках у него появляются ямочки. Боже мой! Столько лет я мыслила романтическими штампами — и вот они во плоти! И это Олли, человек, которого я считала непригодным на роль романтического героя! Олли, который оставляет сиденье унитаза поднятым, любит чеснок, украдкой курит в школьной котельной и смотрит дурацкие сериалы!

Человек, о котором я думала каждый день со времени отъезда из Лондона…

— Олли! — взвизгивает Фрэнки. — О Господи!

И тут он делает то, для чего я слишком застенчива, хотя мечтаю об этом уже давно, — Фрэнки несется через всю комнату и обнимает Олли.

— Милый! Потрясающе выглядишь! Так бы и съел тебя!

Гэбриел хмурится. Иногда его любимчик ведет себя до крайности развязно.

— Кто это? — шипит он.

— Олли, — отвечаю я, и меня охватывает приятное теплое ощущение. — Кузен Фрэнки.

— Отвяжись, старый извращенец, — говорит Олли, и они с полминуты борются, а потом присоединяются к нам. У Олли распускаются волосы, и я замечаю, насколько они отросли — видимо, некому было обкромсать их кухонными ножницами. Лицо похудело, загорело и обветрилось, на переносице появились веснушки, и я борюсь с непреодолимым желанием расцеловать каждую из них.