Джеймс, как всегда тактичный, бродит по номеру — угощается виноградом, заглядывает в просторную ванную.

— Где Гэбриел? — интересуется он.

— Общается с прессой.

Джеймс возвращается в спальню с двумя флаконами геля для душа в руках.

— Боюсь, он расстроится, если откроет воскресные газеты и узнает, что подружка изменила ему, пока он был занят. Вряд ли Гэбриелу понравится читать о том, как мы провели вечер.

— Джеймс, — цежу я сквозь зубы, — не знаю, как выразиться яснее. Между нами все кончено. Точка. Мы не сможем ничего исправить. Я не собираюсь с тобой спать. Никогда.

Джеймс закатывает глаза.

— Ты всегда была тупицей, Пышка. Знаешь, как это утомляет? Я тоже не намерен с тобой спать. Господи! Даже когда не было выбора, мне приходилось нелегко.

Я молча смотрю на бывшего жениха.

— Слава Богу, с прежней хреновиной покончено. — Он подходит к окну и глядит на торопливых пешеходов. — Я пытался быть любезным. Посылал цветы. Рассуждал рационально. И к чему это привело? Ни к чему. Ты не оставила мне выбора. Я готов был ждать, пока старушка отбросит копыта, даже готов был жениться, но тебе ведь не угодишь, да?

Он поворачивается и ледяным взглядом смотрит на меня. В уголках рта блестит слюна.

— Значит, придется побыть злодеем. Когда я опишу этот номер во всех подробностях, — он вытаскивает из нагрудного кармана визитку и задумчиво смотрит на нее, — некоей мисс Анжеле Эндрюс, репортеру, и дам коридорному пятьдесят фунтов на чай, ты будешь выглядеть не очень-то красиво, а? Только представь — Британия проснется и прочтет о том, как подружка Гэбриела Уинтерса изменила ему. Боюсь, это повредит имиджу звезды.

— Ты не посмеешь!

— Увидишь, что посмею. — Джеймс ухмыляется. — Какой ужас, тебя снова выпрут. Наверняка твой красавчик расстроится.

Это точно, но по другой причине. Имидж — главное для Гэбриела. Я смотрю в холодное лицо Джеймса, в ледяные глаза, похожие на обкатанные морем стекляшки, и гадаю, отчего некогда в него влюбилась. Должно быть, самооценка у меня была ниже плинтуса.

Джуэл гордилась бы мной. Я действительно изменилась.

— Итак, — настаивает Джеймс, — если не хочешь, чтобы ваш роман закончился, давай договоримся. Я согласен на сто тысяч долларов. Наличными.

Челюсть у меня едва не падает на ковер. Потеряв работу, бедняга, должно быть, спятил.

— Мне негде взять такие деньги! И ты это знаешь!

Он пожимает плечами.

— У Гэбриела они есть. Попроси на новое платье или что-нибудь такое.

— Джеймс, он актер, а не Билл Гейтс, блин!

— Не сомневаюсь, ты выкрутишься, дорогая. А если нет… — делает паузу и улыбается он, — все будет кончено. Бедный Гэбриел. Думаю, он страшно огорчится.

Если раньше я ненавидела его за то, как он отозвался о Джуэл, то теперь я просто в бешенстве. Эта дрянь понятия не имеет, что я вовсе не влюблена в Гэбриела. Но Джеймсу наплевать. Он погубит меня, даже не задумавшись.

— Шантаж, — шепчу я.

— Какое нехорошее слово. Я бы сказал — деловое соглашение.

— Да, как и вся наша совместная жизнь, — с горечью говорю я. — Джеймс, я знаю, что у тебя проблемы в банке. Не понимаю лишь одного: почему ты связался со мной, если тебе так были нужны деньги?

Джеймс наливает себе виски, подносит бокал к свету и наслаждается богатым янтарным оттенком.

— А, значит, Эд проболтался. Никогда не умел держать язык за зубами. И рисковать, в отличие от меня, у него тоже кишка тонка.

Я молчу. Как киношный злодей, Джеймс охотно раскрывает свои черные планы:

— Нуда, некоторые спекуляции не удались, я потерял деньги, предпринял кое-что еще и снова проиграл… Я надеялся, что старуха, твоя крестная, долго не заживется, но эта старая клюшка не спешит на тот свет. И в долг она давала все неохотнее. Тем временем акции стали падать, начались проблемы… — Он отхлебывает виски и вытирает рот тыльной стороной ладони. — Когда я познакомился с Элис, то думал, что мне наконец повезло. Не нужно больше ждать, пока окочурится старуха. У Сэвилла — миллионы. Поэтому, детка, когда ты похерила мой званый ужин, это был идеальный предлог для того, чтобы разорвать помолвку. Ни один человек в здравом уме не стал бы меня упрекать.

— Точно, — подтверждаю я. — Даже я не стала.

— Как трогательно, — говорит Джеймс, приканчивая вторую порцию виски и принимаясь за третью. — Раз уж ты питаешь ко мне такую любовь, то, уж пожалуйста, раз добудь наличных. Иначе твой Гэбриел вылетит в трубу. Деньги можешь передать завтра, на вечеринке у крестной.

— Ты требуешь, чтобы я нашла такую сумму за один вечер?

Он допивает виски.

— Постарайся, или Анжела Эндрюс получит сенсацию года. Не сомневаюсь, она хорошо заплатит. Я ясно выразился?

— О да, — слабо отвечаю я.

— Отлично. Увидимся завтра.

Джеймс ставит бокал на стол и неторопливо выходит из номера, оставив меня в одиночестве и в ужасе.

Его слова — словно отравленные колючки, которые впиваются в уши. Я слышу их снова и снова, пока не начинает казаться, что я схожу с ума. Как я могла любить этого типа? Почему была такой дурой?

Но теперь глупостям конец. Джеймс дал мне импульс, которого недоставало, чтобы исправить ошибки. Ошибки, совершенные с Олли, с Гэбриелом, с собой.

Джеймс пришел бы в ярость, если бы узнал, что его козни принесли пользу. Сегодня я в последний раз накладываю макияж, приглаживаю волосы и играю роль подружки Гэбриела. Завтра, после вечеринки, поставлю точку. Расскажу Гэбриелу правду — и пусть Джеймс болтает что хочет. Кто знает, может быть, так даже окажется лучше для Гэбриела. По крайней мере до истины никто не докопается.

Я смахиваю слезы. Нельзя показаться на торжественной церемонии с красным носом и распухшими глазами, на фотографиях будет смотреться не очень красиво. И уж точно я не намерена появляться на вечеринке у Джуэл безобразной, как гоблин. Тетушка заслуживает приятного вечера.

И даже если Олли любит Нину, я хочу быть как можно красивее.

Мечтать никто не запрещает.

— Что скажешь? — Мэдди кружится, размахивая черным подолом. Она наклоняется, поправляет рыжий парик и хватает под мышку сопротивляющегося Пушка. — Можешь угадать, кто я?

— Ричард тебя выдает, — намекаю я. Преподобный Ломэкс в обличье Оззи Осборна — в лохматом черном парике и фиолетовых очках — бодро улыбается. Я впечатлена. Кто бы мог подумать, что любимые знаменитости Ричарда — Оззи и Шарон. Хотя, как сказала Мэдди, чего еще можно было ожидать? Что они нарядятся Клиффом Ричардом и Торой Хирд?

Наверное, пора уже усвоить, что нельзя судить по внешности. Конечно, очень приятно, что Ричард и Мэдс так добры ко мне — после того как епископ обнаружил в церковном микроавтобусе эротические игрушки. Разумеется, мне пришлось взять вину на себя и выслушать долгую нотацию от епископа по поводу моего морального облика, но плюс в том, что теперь я получаю бесплатную выпивку в «Русалке», а Ричард перестал осуждать меня за недостаток искренности.