Ну, насколько может быть права девушка, которая лгала всей Британии в течение трех месяцев.

Ожидая появления Гэбриела — наверняка это, судя по опыту, произойдет еще не скоро, потому что по части туалета он способен дать фору Марии Антуанетте, — я сердито брожу по кухне, не обращая внимания на золотой вечерний свет, отражающийся от полированных поверхностей. Вокруг страшный хаос: в раковине горой навалены тарелки, на сковороде — недельный слой жира, повсюду рассыпан кофе. Гэбриел, конечно, выглядит божественно, но живет как свинья, и я не позавидую Фрэнки, если они таки сойдутся. Пусть даже убирать за «бойфрендом» не входит в мои официальные обязанности, я вымещаю свой гнев, с грохотом складывая тарелки в посудомоечную машину и убирая сковородки в шкафы, пока бедный Пушок дрожит в корзинке и гадает, что это в меня вселилось.

— Я злюсь, вот что, — объясняю я, вышвыривая за дверь мешок с мусором и чуть не подшибая чайку. — С какой стати Себ и Гэбриел решили, что могут меня контролировать? Кем они, блин, себя возомнили?

Разве не странно, что всего несколько месяцев назад Джеймс полностью распоряжался моей жизнью, а я, слабая и равнодушная, вполне ему это позволяла. Может быть, я верила, что он знает лучше и командует мною лишь ради моего блага. Однако выяснилось, что в лучшем случае — это просто бред, а в худшем — эмоциональное насилие.

Слава Богу, я от него избавилась.

— Если Гэбриел попытается проделать то же самое, я нацеплю кастрюлю ему на голову, — сообщаю я встревоженному Пушку, выуживая из раковины упомянутый предмет домашнего обихода. — Больше никакой Кэти-тихони!

Я ловлю свое отражение в стальной дверце холодильника — и вижу не только гладкие волосы и гибкое тело, но и решительный блеск в глазах, сурово сжатые челюсти.

Пышке пришел конец. Если бы Джуэл сейчас могла меня видеть!

— Если слишком долго просидеть на заднем сиденье, то разучишься водить, — говорю я, обращаясь к удивленному песику. — А я — отличный водитель, и плевать, что говорил Джеймс. Я была легендой на дороге. Никто, кроме меня, не мог одновременно красить ногти и преодолевать развязку на Хэнгер-лейн!

— С кем ты там болтаешь? — Себ, закрывая мобильник, неспешно входит на кухню и ставит чайник на плиту. В последнее время он отрастил эспаньолку и стал еще больше похож на хорька.

— Удивительно, что ты спрашиваешь. — Я сердито смотрю на него. — Ас кем бы ты хотел, чтобы я говорила? Или лучше сказать — с кем бы ты не хотел, чтобы я говорила?..

Себ подозрительно смотрит на меня.

— Ты выпила? Сейчас всего девять… — Он тяжело вздыхает. — Пожалуйста, не надо сцен. Записать тебя в реабилитационный центр «Прайори» не удастся, потому что он уже заполнен, знаю наверняка.

Себу повезло, что нас разделяет стол, огромный как остров, иначе ему самому грозила бы нешуточная опасность попасть в больницу.

Я делаю глубокий вдох. Спокойствие и сдержанность.

— Не мог бы ты объяснить, с какой целью фильтруешь мои звонки?

— Ах вот оно что… — Его взгляд немедленно ускользает.

— Да, вот оно что. — Я обхожу стол, миновав по пути стойку с ножами. Возле нее замедляю шаг, и Себу явно становится не по себе — неудивительно, потому что хладнокровие и выдержку трудно назвать моими сильными сторонами.

Бог не просто так сделал меня рыжей.

— Кто дал тебе право решать, с кем я могу общаться? — рычу я.

Он пожимает плечами.

— Я менеджер. Это часть работы.

— Не пропускать звонки моих друзей? Мы с Гэбриелом об этом не договаривались. И кстати, ты не мой менеджер!

— Мне приходится думать об имидже Гэбриела. Лучше задумайся и ты — поскольку тебе неплохо платят за весь этот спектакль. Ты рискуешь многим, позволяя друзьям мужского пола звонить и являться без приглашения. Кто-то из нас должен рассуждать логически…

— Даже не пытайся меня обвинить! Я согласилась играть роль официальной подружки Гейба, а не жить в тюрьме!

— Если не ошибаюсь, речь о твоем давнем приятеле Олли? — Себ вздыхает. — Ну ладно, не буду отрицать: возможно, я действительно пару раз отсек его звонки.

— Пару раз? По-моему, ты делал это всякий раз, когда он звонил!

— А я виноват, что он не давал тебе покоя? Откуда мне было знать, что ты хочешь с ним говорить? Если ему уж так приспичило, мог бы позвонить тебе на мобильный или домой к Ричарду.

— Мобильник он потерял. И зачем Олли звонить домой к Ричарду, если из-за тебя он был уверен, что я не желаю его слышать? — Мой пронзительный голос эхом отскакивает от стен. Когда я перестану играть роль подружки Гэбриела, то, возможно, неплохо справлюсь с обязанностями торговки рыбой.

— Послушай, — Себ отступает еще на шаг и нервно косится на ножи, — моя работа — следить за имиджем Гэбриела, и мы оба прекрасно знаем, почему это непросто. Меньше всего нам нужно, чтобы твой тоскующий приятель явился и все испортил. Пришлось устранить его из поля зрения…

— Может быть, я не хотела устранять Олли!

Себ смотрит на меня блестящими маленькими глазками.

— Вот чего я и боялся. Гэбриел уж точно не жаждет, чтобы так называемая подружка бросила его ради другого. Только представь себе газетные заголовки, если это произойдет. Катастрофа! Обижайся, Кэти, если угодно, но здесь нет ничего личного, я просто выполняю свои обязанности и пытаюсь предотвратить беду…

— Предотвратить беду? — с выражением повторяю я. Он говорит серьезно, или кто-то при рождении лишил Себа способности чувствовать? — Ты хоть представляешь, насколько я была несчастна? Ты играешь человеческими жизнями, Себ, и мне придется поставить точку. Я люблю Олли, а ты внушил ему, что я его знать не желаю. Не исключено, что все кончено. Как ты мог?..

— Успокойся. — Себ поднимает руки и вновь пятится. Поздравьте, я не утратила учительской способности запугивать.

Потом я замечаю, что, оказывается, выдернула из стойки самый огромный нож и потрясаю им в такт словам. Черт побери. Я быстро опускаю нож. Хоть и велик соблазн разделать Себа, как рыбу, игра не стоит свеч. Возможно, следует вспомнить, чему меня учили на психологических тренингах.

— Мне очень жаль. — Себ пытается вжаться в угол у холодильника. — Успокойся, и давай поговорим, ладно?

— Успокоиться? Я, честно говоря, сейчас испытываю прямо противоположное чувство. К черту твою дурацкую работу, найди кого-нибудь другого и верти им! Я ухожу!

Лицо Себа становится точь-в-точь такого же белого цвета, как и халат Гэбриела, в котором тот входит на кухню.

— Ты не можешь все бросить сейчас, когда вот-вот состоится премьера «Пиратской страсти». Ты нас погубишь.

Яростно смотрю на менеджера:

— Плевать!

— Ну нет. Ты согласилась на эти условия.