Под маской милой, слегка апатичной деточкискрывался вулкан страстей. Очень рано Марина начала задавать себе совсем недетские вопросы. Например: зачем родители произвели ее на свет? Особой любви упапы и мамы к дочери нет. Он занят лишь коллекционированием, она живетинтересами супруга, в сердце предков нет места для любви к детям. Так какогочерта они их с сестрой родили? Не наскребли средств на аборты?

Кстати, почему в семье постоянно не хватаетденег? Вон сколько ценностей понавешано и наставлено в комнатах, а Мариначетвертый год ходит в одной куртке, рукава уже скоро перестанут прикрыватьлокти, просто стыдно появляться в школе в подобном виде. Отчего на столе уКонстантиновых нет фруктов, мяса и конфет, а есть одна дешевая вермишель дахлеб?

Чем дольше размышляла на разные темы Марина,тем яснее понимала: ее не любят, относятся к ней как к стулу. Нет, неверно. Воткак раз стулья в гостиной папа обожает, а Маришкино место в доме за гнутымэмалированным тазом, который висит в сортире.

Иногда девочке хотелось превратиться втаракана, потому что при виде противного насекомого Розалия принималаськричать. Прусак вызывал хоть какие-то эмоции у жены профессора, а к дочери матьотносилась абсолютно равнодушно, просто не замечала девочку.

Сидя на подоконнике, Марина строила воздушныезамки. Вот она закончит школу и уйдет из дома, станет знаменитой, утрет носмаме и папе. О Лизе Марина не думала, младшая сестра воспринималась ею как вазав гостиной — стоит и не мешает. Никакой привязанности к Лизе Марина неиспытывала. Иногда, правда, она думала: «Кабы не Лизка, мне бы купили дваплатья к Новому году».

Но потом, слегка повзрослев, Марина поняла:обновку, не имей она сестры, все равно приобрели бы одну, и пересталавоспринимать Лизу как соперницу.

Жизнь текла размеренно: утром девочка ходила вшколу, потом бежала в спортивную секцию, а вечер проходил на подоконнике. Иименно там, на окне, Марина нашла свое счастье.

Один раз девочка, как всегда, маячила впроеме, несмотря на то что часы пробили полночь. Ей не хотелось спать. Глазаподростка бездумно глядели на улицу, и тут она увидела парня, который кралсявдоль тротуара, прижимаясь к стене дома. Марине стало интересно. Она вытянулашею. Неожиданно юноша оказался прямо у нее под окном, явно не подозревая, чточуть выше сидит молчаливый свидетель происходящего.

Послышался шум, показалась машина, из неевыскочили два мужика.

— Где он? — спросил один.

— Кажется, в свой подъезд утек, —ответил второй.

— Ты беги туда, а я здесьпокараулю, — заявил первый и замер у «Волги».

И тут Марина, сама не понимая почему,совершила поступок, который перевернул всю ее жизнь. Видя, что преследовательстоит спиной к ее окну, она прошептала:

— Эй, рама открыта, влезай!

Парень услышал тихий голос и в мгновение окаоказался в комнате.

— Спасибо, — бормотнул он. — Тыодна?

— Нет, родители и сестра дома.

Юноша схватился за подоконник.

— Не бойся, — усмехнуласьМарина, — они сюда не заходят, даже в случае пожара не заглянут.

— Давай знакомиться, — улыбнулсяпарень. — Меня зовут Павел. Между прочим, живу напротив. Ты библиотекузнаешь?

— Ага, — кивнула Марина.

— Если туда ходишь, то могла мою матьвидеть, Теодору Вольфовну Блюм, — продолжил юноша.

— Нет, — помотала головойМарина. — я с ней незнакома, книги не беру.

Вот так и началась великая любовь.

Когда маленькая Лиза принеслась к сестре сизвестием о том, что папа собрался продать квартиру, а дочерей отправить вприют, Марина испугалась не на шутку. В отличие от все еще наивной сестры онавеликолепно понимала: отец, если речь идет о пополнении коллекции, неостановится ни перед чем.

Велев Лизе идти к себе, Марина пошла кгостиной и стала подслушивать разговор родителей. Очень скоро она поняла: вруки папы попала крайне ценная вещь, и отец на самом деле станет обмениватьшикарную квартиру на крохотную конуру. Мама полностью на его стороне, онаготова поместить дочек в интернат и забыть о них.

Марине стало страшно. Меньше всего ей хотелосьочутиться в приюте на правах сироты при живых родителях.

Отношения с Павлом у девочки давно перешагнулиза грань обычной подростковой влюбленности. Теперь Павел, великолепно знавший отом, что ни Розалия, ни Федор, ни Лиза в спальню к Марине не суются, частеньконавешал возлюбленную. Они жили словно Ромео и Джульетта, только юноше нетребовалось лазить на балкон. Павел делал любовнице подарки: то туфли купит, токолечко. В тот вечер Марина дождалась юношу и со слезами на глазах рассказалаему ситуацию.

— Мы отсюда уедем, — шепталадевочка, обнимая парня за шею, — окажемся в интернате. Фиг бы сродителями, я их видеть совсем не хочу, но меня разлучат с тобой.

Павел прижал к себе любовницу и сказал:

— Меня мои тоже достали. Прямо сил нет!Отец совсем задавил, а мать лишь бормочет, будто молится. Слушай, а давайсмоемся…

— Как? — горько спросила Марина.

Павел потер руки.

— Точно, все замечательно складывается.Слушай, фигурки твой отец получил от моего отца, кошки и впрямь бешеных денегстоят. Уж не знаю, правда то или нет, но моя мать рассказала такую сказку… Этоее семейная история.

Выслушав легенду про проклятие, Марина слегкаиспугалась.

— Ой, не надо их брать!

— Почему? Стырим и уйдем. У меня естьнужные знакомые, — начал пояснять Павел, — продадим и устроимся.Куплю тебе и себе новые паспорта, и заживем.

— Страшно.

— Ерунда, — твердо заявилПавел, — это единственный шанс. Сейчас дождемся глубокой ночи, ты возьмешькошек, и уйдем через окно. Раньше завтрашнего обеда нас не хватятся, успеемспрятаться.

Чего трусить? Если сейчас сопли распустить,тебя в приют упекут.

— Вдруг кошки и впрямь гореприносят? — прошептала Марина. — Они же чертовы помощницы!

— Не будь дурой, — ласково ответилПавлик. — Тебе-то уж точно не навредят, если верить кретинской сказке, онитолько фамилии Блюм мстят.

— Но ты наполовину Блюм, — напомнилаМарина, — а если у нас дети родятся, им четверть от Теодоры достанется.