затем об отсылке ратификованного договора и о предстоящих по обычаю обоюдных подарках, Екатерина предоставила Игельстрёму и его свите принять пожалования короля шведского. Что же касается до подарков от неё, «то вы — продолжала она — барону Армфельту при надлежащем от имени нашего приветствии о знаменитой заслуге, которую он и собственным его государю и отечеству и роду человеческому оказал, споспешествовав прекращению военных бедствий, вручите, как обыкновенный подарок, табакерку с портретом нашим и 3. 000 червонных, да на его свиту 1. 000 червонных; сверх того королевскому секретарю Эренштрему 500, а по усмотрению вашему хотя и 1. 000 червонных; также раздайте им разные вещи из доставляемых при сем по описи». По этой описи, удостоверенной графом Безбородко, отослано 13 табакерок, 15 бриллиантовых перстней и четверо часов. Для Армфельта назначена табакерка «вся бриллиантами убрана» — цены ей не показано. Из прочих подарков — одной табакерке и трем перстням, назначенным для русских офицеров, также не показана ценность. Стоимость прочих вещей составляла в общей сложности 32. 090 р.[107] Но цена вещей не должна была быть известна награжденным Шведам[108].

Этим щедрость Императрицы не ограничилась. Особым, секретным указом от того же 6-го августа, Игельстрёму поручалось узнать расположение Армфельта на счет почетной награды, «и ежели он желает получить первый наш орден св. апостола Андрея, то и вручить ему оный от имени нашего. «Внимание Императрицы к этому своему негласному помощнику шло, впрочем, много дальше. От упомянутых выше намеков Игельстрёма на то, что она не останется неблагодарна к трудам и заботам Армфельта в общем их деле, Екатерина не отступилась. «За благо приняли мы все, — писала она Игельстрёму, — что вы барону Армфельту сказали в побуждение его стараться о восстановлении мира и в обнадеживание о нашем благопризнании к его трудам». Поэтому она повелевала при размене ратификаций, кроме упомянутых андреевских орденских знаков, табакерки с портретом и 3. 000 червонных назначенных для Армфельта, «особенно предложить ему десять тысяч червонных, на которые и вексель с сим посылается, дабы вы, если он принять их согласится, могли ему вручить»[109].

Вся эта секретная переписка о векселе не на малую сумму, сверх крупных наград гласно пожалованных, могла бы накинуть некоторую тень сомнения на патриотичность действий шведского генерала. В избежание этого Екатерина поспешила, одновременно с посылкой векселя, предупредить Игельстрёма: «Надлежит однако же наблюсти тут полную со стороны его (Армфельта) деликатность, дабы сие не имело вида будто он подкуплен был, хотя и всяк признает, что он королю и короне шведской превеликую оказал услугу, ибо они конечно имели большую нужду в мире».

Подобным же образом, т. е. помимо официального, или, как сказано в указе, публичного подарка, Игельстрёму предоставлено было «дать секретно деньгами тысячу червонных» и подполковнику Росенштейну, адъютанту короля, находившемуся при ведении переговоров.

Если удовольствие Екатерины выразилось щедростью к шведам, то не менее одарены были и русские её сотрудники. 8-го сентября состоялось официальное празднование Верельского мира, и в этот день с высоты трона широкой рекой излились милости и награждения. Ошибки и все темное было забыто, остался один общий светлый фон радости. Ближайший деятель по заключению мира, барон Игельстрём, пожалован генерал-аншефским чином, богатой шпагой и похвальной грамотой. Оба главнокомандующие в течение войны, графы Мусин-Пушкин и Салтыков, как ни малы были успехи ими достигнутые, удостоились орденов Андрея Первозванного и богатых бриллиантовых шпаг. Победитель при Ревеле и в Выборгском заливе, престарелый Чичагов, получивший уже в одну кампанию орден св. Андрея, орден св. Георгия 1-го класса и 3. 805 душ крестьян потомственно, — пожалован теперь также богатой бриллиантовой шпагой, похвальной грамотой и серебряным сервизом. Победитель и затем разбитый на голову при Роченсальме, принц Нассау-Зиген, награжден богатой шпагой и также сервизом. Не забыт и виновник первой и важной победы при Готланде, победы уже в начале войны разрушившей все планы Густава, спавший теперь во гробе, адмирал Грейг: в память его действительно достойных заслуг выбита медаль с его изображением. Адмирал Крузе, защищавший близ Сескара Кронштадт и Петербург от нападения шведской эскадры, получил богатую бриллиантовую шпагу и в потомственное владение 15 гаков земли. Вице-адмиралу Повалишину даны бриллиантовая шпага и 600 душ в Белоруссии потомственно. Михельсону — бриллианты на Александровские знаки. Нумсену — знаки этого ордена и бриллиантовая шпага. Не перечисляя всех других милостей, упомянем, что ближайший сотрудник Императрицы, гр. Безбородко, пожалован чином действительного тайного советника, чем он был очень доволен, так как пожалование состоялось много ранее обычного срока для производства в этот столь высокий тогда чин. Вице-канцлер гр. Остерман удостоился богатой табакерки с портретом и перстня. Не забыты были и нижние чины: все увечные от ран получили в пенсию полное жалованье. Флоту, который в эту войну наиболее действовал и страдал, отданы причитающееся за баталию и призы вознаграждение, составлявшее в сложности более 800. 000 руб.

Король Густав не позаботился любезно ответить Императрице на милости, даже официально столь широко оказанные его подданным. Если стесненные средства не позволяли ему делать ценных награждений, то он мог заменить их, по крайней мере, почетными отличиями высших степеней. Но и этого далеко не было. В Петербурге ожидали, что на пожалование барону Армфельту первого русского ордена Андрея Игельстрёму предложат из Стокгольма высший же орден Серафимов, который и предоставили принять. Густав ограничился, однако, обыкновенным посольским подарком и своим портретом [110].

Празднества в Петербурге по случаю Верельского мира, начавшись 8-го сентября, кончились только 23-го числа. Тут были и торжественные богослужения, и смотры войскам и флоту, и публичные аудиенции на троне Сенату, балы, обеды и маскарады, бросание жетонов и народные праздники с жареными быками и фонтанами вина, иллюминации и фейерверки и пр. На аудиенции Сенату обер-прокурор Неклюдов говорил Императрице, восседавшей на троне, похвальное слово.

Ликование было большое; но находились люди, которые и тогда уже относились более трезво и даже строго к вещам, и видели недостатки только что отпразднованного мира. Главнейший из них — полное умолчание о прежних трактатах — был уже в своем месте указан. К нему присоединилось упущенное в Верельском договоре требование удаления шведских офицеров из турецкой армий. Упущено еще более важное требование разоружения Швеции; без него Россия должна была оставаться готовой на всякие случайности, тем более что некоторые официальные лица Швеции давали понять непродолжительность заключенного мира и скорое начало новой войны. Некоторые вопросы, как напр. об исправлении границ, о торговом договоре, об участии в денежных делах Густава, отложенные до назначения послов, могли грозить большими осложнениями. Вопрос