какие женщины?! Не добродетели приносит молодость свои первые поклонения. Нигде распущенность не собирает лучшую жатву прекрасных сирен, как в Стокгольме, где этот пол вообще имеет много представительниц очень милых, но и очень легких и доступных. К счастью я много выигрывал, играя удачно».

Подвиги сына не могли не дойти, наконец, до матери и заставили ее с сокрушенным сердцем переехать для ближайшего за ним наблюдения опять в Стокгольм. Здесь она наняла, в 6-ти верстах от города, небольшую мызу у одной родственницы и водворила с собой сына. Однако этот образ жизни был непродолжителен: родственнице было нестерпимо присутствие распущенного юноши, и они расстались. Георга поместили к пастору, под его надзор и учение. То был добрый человек, но строгий педагог. Свое пребывание у него Спренгтпортен сравнивал с тюремным заключением и не находил между ними много разницы. За каждым шагом юноши следили неустанно. Но это продолжалось недолго. Георг вкрался в доверие своего ментора, и прежние похождения возобновились. Дочь соседнего садовника приглянулась ему, и место науки заняли работы в саду вместе с Элизой; за труды платилось поцелуями. — «Милая Элиза, я еще вижу тебя пред собой!» — восклицал Спренгтпортен в своих мемуарах, быв уже 56-летним человеком, почти стариком.

Этим кончилось воспитание и образование Георга, и вскоре началась его действительная служба. В течение нескольких лет он перебывал в разных отрядах, провел год в плену, послужил и в прусской армии. Он особенно отличался в так называемой малой войне, где действуют небольшими массами войск, не в правильных сражениях, а засадами, хитростями, нечаянными нападениями. В одном деле, например, он замаскировал своих людей, надев на них неприятельские шапки.

В 1771 г. вступил на престол Густав III. Участие Георга Спренгтпортена в происшедшем затем государственном перевороте известно. В награду он с своими драгунами переведен в столицу и назначен начальником королевской гвардии. Казалось, все улыбалось ему: милости Густава сыпались не только в виде отличий, но и золотым дождем. Однако неспокойный характер и ненасытная требовательность побудили желать удаления нашего Спренгтпортена из Стокгольма, и он, с большим, впрочем, повышением, отправлен в Финляндию, в качестве начальника Саволакской бригады. Здесь честолюбие его нашло себе на время пищу, и он употребил его с пользой. Действия его по командованию бригадой были настолько громки, что молва о них перелетала через сопредельную с Саволаксом русскую границу, и доносилась даже до Петербурга, вероятно в увеличенном и украшенном виде.

Но люди ко всему привыкают; привык и Спренгтпортен к своему видному положению, и честолюбие вновь стало грызть его. Служба при Густаве, в Стокгольме, сделалась его ближайшей целью, однако не давалась ему в руки. Густаву он был решительно несимпатичен, да и вообще Спренгтпортенам не придавали большой цены при шведском дворе, признавая в них слабые головы. Баронский титул, тем не менее, он успел себе выхлопотать. Но затем, когда в 1778 г. Георг готовился отправиться на созванный в том году сейм, от короля совершенно неожиданно были доставлены 1. 000 специес-далеров, с поручением Спренгтпортену, вместо сейма, ехать за границу, под предлогом знакомства с состоянием иностранных армий. Поручение это принято было им не с особенной радостью. Тем не менее в начале следующего года он пустился в путь чрез Петербург.

По Европе Спренгтпортен проехал довольно быстро, но в Париже, можно сказать, пустил корни, и оставался там в течение всего 1780 года. Безграничное веселье и разгул закружили нашего героя, знатока по этой части с молодых ногтей. Друзья из Стокгольма старались образумить его и привести в рамки безумное его мотовство, но тщетно: он затянулся в долги» из которых король недостаточно, по мнению Спренгтпортена, выводил его. Только в августе 1781 г. уехал он обратно в Финляндию, получив в ссуду, для расчета с кредиторами, значительную сумму от шведского посланника в Париже, графа Крейца. До отъезда же его, граф Крейц хлопотал, очевидно, не без воли своего короля, об определении Спренгтпортена во французскую армию, действовавшую в Америке. Требовали назначения ему 12 тыс. ливров жалованья и единовременной выдачи на путевые расходы. Дело кончилось, однако, ничем. С твердостью, достойной подражания, военный министр Сегюр сказал нашему искателю приключений: «Я уверен что вы можете быть употреблены в дело, но мы также имеем добрых слуг, и я не буду рекомендовать иностранца преимущественно пред пятьюстами соотечественников, коим я вынужден был отказать в этой милости». Тем не менее, графу Крейцу удалось выхлопотать для своего расточительного земляка пособие в 11. 000 фр. Это была капля в море.

Недовольный своим положением, Спренгтпортен думал произвести давление на короля и стал проситься в отставку, — и сильно ошибся в расчете. Просьба его была удовлетворена скорее, нежели он мог ожидать. Впрочем, при увольнении, Густав оказал ему новую милость: в вознаграждение за оставляемую должность (прежде они законно продавались в Швеции) Спренгтпортен получил 36 тыс. франков, к которым прибавлено потом еще 25 тыс. за счет его жены.

Озлобленный и без дела, Спренгтпортен поселился в Финляндии на мызе доставшейся ему по завещанию тетки, и начал сперва глухую, а потом довольно открытую работу по отторжению Финляндии от Швеции. На сейме, само собой разумеется, он был вместе с крайней левой. Однако нужда, вместе с расточительностью, заставили Спренгтпортена вновь искать иностранной службы. Политические проекты, питая злобу к Густаву, не могли наполнить золотом его карманы, этой своего рода бочки Данаид. Он действительно пристроился к голландскому корпусу волонтеров, готовившемуся против Австрии. Предприятие это не состоялось; тем не менее, за несколько месяцев службы, нашему счастливцу была назначена от голландского правительства пенсия в 5. 000 флоринов. Очевидно, рука Густава помогала здесь и, так или иначе, старалась умиротворить беспокойного подданного, революционные проекты которого были небезызвестны.

Таким образом, Спренгтпортен оказывался в безбедном положении. Упомянутая выше мыза, полученная от тетки, половина большего имения брата его, Якова, поступившая по смерти последнего также в его владение, 2 тыс. риксдалеров пенсии от Густава и 5 тыс. флоринов от Голландцев, это были средства более чем достаточные, но при условии благоразумной и правильной жизни. Для Спренгтпортена же, среди игры, женщин и беспутного мотовства, его средства были нечто нищенское, и он утопал в долгах. Он попросил было у Густава увеличения пенсии, но получил отказ; стал домогаться определения вновь на службу, — и удостоился от его королевского величества совета оставить революционные свои замыслы.

При таких условиях наш герой решился искать фортуны, славы и денег у Северной Царицы, молва о богатстве и щедрости которой облетела уже давно всю Европу. Едва ли было для него что-либо дорогого в Швеции. Финляндию, родину, хотя иногда