Марат «джинсу» (постановочные кадры) не терпел — считал это недостойным военкора. Потому и работали мы всегда «вживую». Впрочем, там, в Сирии, да и на Донбассе в четырнадцатом, всё было совсем иначе. Ну да зачем этому симпатяге рассказывать, какие мы? Уж его-то не обведёшь вокруг пальца, он нутром «фанеру» чувствует. Хороший парень, глаза добрые, но очень усталые. Вообще усталость в глазах, в лице, в движениях чувствуется практически у всех.

Пять минут курим. Земля подрагивает от залпов арты. Где-то совсем рядом начинают взахлёб работать пулемёты, но их глушат уходящие пакеты РСЗО.

— Новый год скоро. Неужто без снежка придёт? Нет, снег нужен. С ним как-то теплее и светлее на душе. — Боец аккуратно бросает окурок в гаубичную гильзу.

И тут я с удивлением отмечаю, что на блокпосте нет окурков и вообще мусора, что в привычное укрытие из мешков с тентом вместо крыши ведёт дорожка из щитов, заканчивающаяся защитной решёткой радиатора — примитивная обчищалка для обуви. Поодаль емкость с водой и щётка, всего в полуметре — полторашка с водой: примитивный рукомойник и… полотенце! Кругом грязь несусветная, распутица развезла дороги, чернозём пудами облепливает берцы и сапоги — ног не вытащить, а у них вода, обчищалка, щиты, рукомойник! Окопы вээсушников — сплошь обрывки тряпья, бумаги, пакеты, пластик, а здесь, в шаге от передовой, — идеальный по фронтовым меркам порядок и чистота.

Нет, таких не одолеть! Они непобедимы!

15

В тот день мы пробирались в небольшое сельцо, где квартировали белгородцы. Накануне дозвонился до Димы Быстрикова (давний знакомец, еще из осенних «найдёнышей»), договорились встретиться в тыловом Старобельске, но потом время и место переносили несколько раз, пока не остановились на фронтовом селе. Зная те места, гиблые и бездорожные, выехали еще затемно, педаль газа то и дело упиралась в пол, чтобы вернуться засветло, иначе запаркуют на любом блокпосте на всю ночь, и никакие документы не помогут. И всё же уже за Старобельском сначала упала скорость, и уже третья казалась крейсерской, а потом и вторая, асфальтированное полотно сменилось стиральной доской, а потом и вовсе машина заныряла в бесконечных воронках, словно шлюпка на крутых волнах, и за Новой Астраханью ехали уже крадучись. «Соболь» высок и мягок, потому «корабельная» качка не очень выматывала, и всё же по возвращении усталость подрезала, как коса траву.

Фронтовые дороги — это отдельная песня. Это не только паханое-перепаханое всем стреляющимся и взрывающимся дорожное покрытие. Это захватывающая «Книга Тайн», которую ты прочитываешь с замиранием сердца, разгадывая тайнопись, автор которой — война. Вот здесь работали РСЗО: ишь как испятнали густо и плотно дорогу, прихватив краешек поля. А вот это мины — небольшие округлые воронки, аккуратные, с ровненькими краями. А это били по колонне настильно из вон той посадки — воронки каплевидные с вытянутым к артзасаде горлышком. А вот этот укроповский танк, «припаркованный» на обочине, снаряд или ПТУР «взял» сзади: попадание под башню, взрыв, детонация боекомплекта, и башня летит метров на тридцать, ломая деревья. На днище корпуса танка — горка белёсого пепла: всё, что осталось от экипажа. За крутым поворотом дорога карабкается вверх: идеальное место для засады. Сваленный в кювет обгоревший остов «Урала», разбитые ящики, обрывки упаковочной бумаги… Кому-то из наших здорово не повезло: её Величество Госпожа Удача — дама капризная, отвернулась от ребят. Останавливаемся, проходим немного вперёд. Понятно: либо отстал от своих и стал добычей, либо шёл в одиночку, выполняя приказ….

Идём в лесопосадку — широкую и по-прежнему густую даже без листвы. Стреляные гильзы густо засеяли пожухлую траву под стволами акаций и клёнов. Вот одна лёжка, вот вторая, третья… Шесть, хотя, может, и больше, но явно выделяются только шесть. Ветки обращенных к дороге кустов срезаны ножом: готовили сектор обстрела. А вот и РПГ-26: приткнулся сиротливо под кустом терна с синими ягодами сизого налёта. На прицельной мушке марка «5» — пятьдесят метров. Всадили как в копеечку, разом полыхнула машина. Да, работали профи. Пятеро правши, один левша: лёжка справа от ствола клёна, значит, прикрывал правую часть тела. Уходим, осторожно ступая, чтобы не нарваться на растяжку.

Три часа вверх-вниз, вправо-влево — болтанка на штормовых девяти баллах. Мосты через речки и речушки взорваны, и вместо них переброшены брёвна в три наката и настилы из пятидесятки (доска). Удивительно, как только выдерживают нашу технику. Её не то что немного, но редковато идёт, хотя всё же идёт — и то хорошо…

В лесочке видны тентованные «грады», на поле метрах в трёхстах разворачиваются гаубицы. Живёт рокада, живёт назло врагу, на радость нам.

Мост проскакиваем с ходу: газ до упора, и машина буквально перелетает настил. Вот так, наверное, и остальные.

16

Опять блокпост и отворот вправо. Останавливаемся, разминаемся, перекуриваем, перебрасываемся новостями с бойцами. Они вообще в неведении второй месяц, только по звуку выстрелов определяют положение на переднем крае. Взаимное просвещение заканчивается ещё одной выкуренной сигаретой, делимся водой и «отчаливаем». Теперь дорога перпендикулярна к фронту, стрельба всё громче и отчётливее и… никого! Ощущения пустоты нет — грохочет ещё как, зато одиночество ощутимо даже затылком. Саня шутит, что вот так в четырнадцатом ехали и заехали, смеётся, а сам тянет автомат к себе и щелкает предохранителем.

Минут через двадцать все страхи позади: добрались-таки! Только белгородцев нет! Вообще нет!!! Орловчане, куряне, москвичи и даже один липчанин, а белгородцев — шаром покати. Оказалось, на рассвете их бросили на Макеевку — ту самую, где полтора месяца назад были расстреляны десантниками 80-й ДШБ ВСУ сдавшиеся в плен мобилизованные москвичи 1823-го мотострелкового батальона.

В день приезда «рубиловка» шла не на шутку, и на следующий день село было взято. Для меня штурмовавший Макеевку априори герой, поэтому все белгородцы достойны наград. Написал и понял, что это всё не то: герои, подвиги, ордена, медали… Прошедшие ад Макеевки уже награждены тем, что остались живы. Погибших уже никакие ордена не вернут: сыновей матерям, мужей женам, отцов детям. Но они действительно герои. Оторвать себя от земли или укрытия под огнём, когда воздух пронизан свистящими осколками и пулями, прошит ими насквозь, накалён, сил стоит неимоверных, а встать и идти, бежать, падать и вновь вставать, стрелять и бросать гранаты — вообще выше сил человеческих. А они встали и пошли. И взяли Макеевку.

Может быть, когда-нибудь в Белгороде будет памятник нашим воинам, сражавшимся с нечестью, с бесовщиной, с врагами рода человеческого на Украине. И