Так что, может, у него и была интрижка-другая, чтобы выпустить пар, а может, и нет, одно могу сказать: вы единственная, в кого он вот так влюбился по уши. И ваше имя он бормочет, когда наклюкается, ничье больше.

Бетт почувствовала, что ничего не может сказать.

– Слушайте. – Шейла допила пиво и отодвинула бокал. – Не подумайте, что я сводничаю. Если вы решили держаться подальше от женатых, дело ваше. Да и, пожалуй, так поразумнее будет, потому как Гарри нас с Кристофером никогда не бросит. Из-за нас он порвал со своей благородной семейкой – его папаша хотел дать мне денег, чтобы я дальше сама выпутывалась, но Гарри и слышать об этом не желал, и тогда отец выгнал его из дома без гроша. Вот потому парень по имени Генри Омар Дариус Зарб, окончивший Кембридж с дипломом первого разряда, ютится в съемной халупе и разгуливает в дырявом пиджаке. Одно время мы подумывали разъехаться и мирно развестись, когда поняли, что любви между нами так и не случится, но тут наш малыш захворал, и больше мы об этом не говорили. Кристоферу нужны мы оба, и так будет всегда, а значит, нам с Гарри нельзя расставаться. Я никогда не смогу остаться наедине с моим Джеком, кроме как в те вечера, когда он получает увольнение из своего летного полка, а Гарри не поставит ни вас, ни какую другую женщину выше Кристофера… – Шейла помолчала. – Но если, учитывая все сказанное, он может найти свое счастье, то пусть. Он этого заслуживает. И если вам хочется стать той женщиной и вы согласны не трезвонить о вашей связи на всю округу, тогда считайте, что получили мое благословение.

Она встала и протянула руки к Кристоферу:

– Поди сюда и обними меня, малыш. Хочешь, купим жареной рыбы с картошкой к ужину? Вот папка-то твой обрадуется.

Шейла помогла мальчику подняться, подхватила свою корзинку и удалилась. Все еще ошарашенная Бетт едва успела попрощаться с ней.

Она сидела за столиком, глядя на свой полупустой бокал. «Чего ты хочешь?» – прошептал внутренний голос. Ответа не было. Она вздохнула, взяла поводок и вышла с Бутсом из паба. Но не успела сделать и пары шагов, не глядя, куда ступает, как врезалась в какую-то фигуристую женщину в цветастом домашнем платье. Женщина еще не успела возмущенно вскрикнуть, как Бетт поняла, кто это.

– Здравствуйте, матушка.

– Бетан! – Глаза миссис Финч быстро оглядели платье Бетт с красным узором, завитые волосы до плеч, одолженные у Озлы красные туфли с перепонкой. – Что ты делала в пабе?

– Пиво пила. («И в подробностях обсуждала прелюбодеяние», – ухмыльнулась про себя Бетт.)

– Бетан! – Миссис Финч быстро приходила в себя. Она крепко ухватилась за ручку сумочки. – Тебе следует немедленно отказаться от столь бесстыжего и разгульного образа жизни. Да что там, не далее чем вчера… (Бетт позволила матери излить душу и наклонилась почесать Бутса за ухом. Пес холодно зыркал на миссис Финч из-под мохнатых бровей.) —…Слышала бы, что о тебе говорят в молельне! – наконец завершила свою тираду мать Бетт.

– Вероятно, не так уж много там обо мне говорят, – ответила Бетт. – Все улыбаются мне, как прежде. И теперь мне нравится ходить в молельню куда больше, потому что я знаю – потом мне не придется четверть часа держать Библию над головой за то, что отвлеклась во время проповеди.

В последнее время, сидя в молельне, Бетт едва прислушивалась к гимнам, размышляя об абверовской «Энигме», и Богу это, похоже, вовсе не мешало. Вряд ли Он так строг, думала она, как описывает ее мать.

Миссис Финч демонстративно вздохнула.

– Если вернешься домой, я все прощу. Обещаю принять блудную дочь с раскрытыми объятиями. Можешь даже оставить у себя собаку. Ты ведь этого хотела?

– Вообще-то я хочу куда больше, – сказала Бетт. Она улыбнулась, невольно притронувшись к своим губам. – До свиданья, матушка.

Глава 38

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». ИЮНЬ 1942 ГОДА

Редакция ББ и прежде возмущалась, что к нам все лезут и лезут по секретным делам типы из Лондона в полосатых костюмах, с глазами дохлых рыбин. Да только не рыбы они, а самые настоящие гадюки. Ревут, как ослы, копаются в грязи, как свиньи, топорщат перья, как павлины! Губошлепые кретины в модных шляпах, вот кто они такие, и редакция ББ не потерпит возражений против этого диагноза.

– О господи, – Озла заговорила первой, прежде чем капитан Тревис успел раскрыть рот, – не знаю, что у нас не так на этот раз, но я тут ни при чем.

Стоило в БП возникнуть проблеме, как Озлу вызывали к начальству. Ну сколько можно?

– В прошлый вторник вас видели в Третьем корпусе. – Голос Тревиса звучал холодно. Такое же ледяное выражение застыло на красном мясистом лице стоявшего за его спиной мужчины в полосатом костюме. – Почему?

Озле пришлось задуматься, чтобы вспомнить.

– Мистер Бирч послал меня туда с запиской и велел подождать ответа, – объяснила она.

– И вы по собственному почину вошли в корпус, пока дожидались?

– Всего лишь в коридор. На улице лило как из ведра.

– Не положено даже на дюйм переступать порог корпусов, в которых не работаете. Мы не зря строго разграничиваем сферы деятельности.

– Я…

– И вы вовсе не ждали в коридоре. Вас видели в одном из кабинетов.

– Просто мне помахала девушка, с которой я познакомилась в столовой. Вот я и просунула голову в дверь, чтобы тоже помахать, но войти я туда не вошла. – Озла недоуменно переводила взгляд с одного лица на другое. – А в чем дело-то?

– Вы что-либо вынесли из Третьего корпуса, мисс Кендалл? Например, документы?

– Конечно, нет. А разве что-то пропало?

Они не ответили, но в этом и не было необходимости. Озла вспомнила коробку с карточками, в которой, как ей тогда показалось, кто-то рылся в тот самый день, когда ее крестный посетил БП. Но Тревис вроде говорил о Третьем корпусе, а не о Четвертом.

– Я ничего оттуда не брала, – повторила она, собираясь с мыслями.

Совсем недавно ей почти удалось наконец убедить себя, что ей померещилось, будто в корпусе промелькнула чья-то одежда, когда приезжал дядя Дикки, а теперь сомнения вернулись с прежней силой. Она уже хотела все выложить, когда Тревис снова заговорил, причем еще холоднее:

– Вы ведь и прежде выносили материалы из своего отдела.

– Ну, знаете! Я ведь просто вынесла пару чистых листков, чтобы показать вам, насколько это просто.

– А на этот раз вы снова пытались нам что-нибудь продемонстрировать?

– Нет. И я не имею ни малейшего понятия, что произошло в Третьем корпусе.

Хотя, честно говоря, ее бы