не воевать. Врага не видно, он тебя не достанет, знай, пуляй в его сторону. Недолет, перелет, в яблочко.

— Артиллерия — богиня войны.

— Не всем получится отсидеться. Большинство пойдет через барьер, и не известно еще, можно будет его пройти или нет. Говорят, он силен, что ни одна антенна не даст защиты.

— Говорят, в Москве кур доят. Сказки это, которые твари про себя выдумали, чтобы мы сюда не совались. Гарантирую мужики, разделаем их под орех.

Замес взял на прицел автомата бойца, обронившего последнюю фразу, и мысленно выстрелил в него. Хотел бы он встретиться с ним лицом к лицу через неделю боевых действий. Даже если общине не дано устоять под натиском многочисленного врага, вряд ли язык повернется сказать, что их разделали под орех. Многие матери будут оплакивать своих сыновей.

Замес с Улей вернулись к вязу и снова забрались на него, дожидаться темноты. Солнце клонилось к закату и в тот момент, когда край диска ушел за горизонт, со стороны барьера заиграло фиолетовое сияние, похожее на лучистую корону. Лагерь притих, завороженный явлением. Его тоже можно было отнести в союзники, так как многие из вражеских бойцов могли суеверно принять сияние короны за дурное предзнаменование или поддержку общины обращенных сверхъестественными силами.

Исконно природу короны не знали до сих пор, хотя и видели ежевечерне в хорошую погоду. Никто не бывал в том месте, откуда она появлялась. Замес видел ее вблизи, так, что приходилось задирать голову, чтобы рассмотреть, но все равно до эпицентра не добрался. Многие считали, что они появляется из той аномалии, где находится сфера, и это было похоже на правду, потому что проверить никто не мог. Волновой разум больше не впускал туда никого.

— Ты спи. — Замес поцеловал Улю, сидящую рядом и наблюдающую за тем, как в лагере разгорались костры.

— А ты?

— Я буду наблюдать, чтобы понять схему смены караула.

— И я буду, или ты меня уже окончательно в бабьё записал?

— Никуда я тебя не записывал. Я забочусь о тебе, но уже не как о боевом товарище. — Замес потянулся за сухой веткой и сломал ее.

— С рогатиной пойдешь, как на медведя? — Усмехнулась Уля.

— Нет, придумал, как использовать мину, которая чуть не оторвала мне причиндалы.

Замес сломал ветку еще раз и подтесал ножом, пока не получилась рогатка, длиной сантиметров в тридцать. Он несколько раз уронил ее, изображая какой-то процесс, который представлял наяву. Кажется, результат удовлетворил его. Замес убрал рогатку в рюкзак и снова стал ждать, наблюдая за неприятелем.

Со стороны барьера снова донеслись разрывы. На этот раз без всякого четкого интервала, будто произошла артиллерийская перестрелка. Постепенно в лагере костры стали слабеть, а где и вовсе потухли. У склада с боеприпасами рядом не горело ни одного костра. Оно и понятно, никто не хотел рисковать. Это обстоятельство играло на руку Замесу.

— Всё, пора. — Сообщил Замес.

Закинул рюкзак на спину и полез вниз.

— Жди меня здесь. Если через пятнадцать минут после взрыва не явлюсь, уходи. — Предупредил он.

— Хорошо. Будь осторожен, ладно?

— Само собой. У меня на тебя большие планы, так что если и погибну, то только по уважительной причине.

Замес слез с дерева и бесшумно растворился в ночи.

Через пятнадцать минут он стоял на опушке леса, высматривая возможные неожиданности. В лагере были собаки. Где-то в центре него время от времени тявкала одна из них. Глупо было держать там собак, бесполезно. Он бы расставил их по периметру или вообще привязал бы в лесу. Явно этим воякам ни разу не приходилось стоять лагерем на вражеской территории.

Замес медленно направился к складу. Он видел силуэт часового на фоне далекого костра. Боец сидел, повесив голову. Наверное, спал или дремал. Он сменился только что, оставив Замесу больше часа форы. Второго часового в темноте было не видно и не слышно. Когда до склада осталось несколько шагов, с противоположной стороны донесся храп. Этим бойцам еще предстояло написать кровью свой устав. Вернее, этим уже вряд ли.

Замес, хищно приблизился к дремлющему часовому. Резко ухватил его рукой вокруг шеи и придушил, прикрыв другой рукой рот, чтобы боец не смог кричать. Видимо от испуга, тот и не попытался ничего сделать. Очень быстро обмяк и повис в руках могучего противника. Замес не убил его, довел до потери сознания, чтобы тот сыграл в его спектакле еще одну важную роль. Положил бесчувственное тело рядом со штабелями снарядов, снял с него ремень со штыком и гранатой и повесил себе. Затем приподнял верхний ящик со снарядами и подставил под него рогатку, так, чтобы она была на самом краешке. Снял с рюкзака мину и положил ее под приподнятый ящик. Вынул заранее приготовленную суровую веревку, привязал ее к рогатке, а другой конец к руке часового. Придя в сознание тот обязательно должен был дернуть рукой, лично исполнив последний акт в сцене диверсии.

Замес забрал его карабин, подсумок с патронами и поспешил удалиться. Неизвестно сколько потребуется времени часовому, чтобы придти в себя. Обычно, на это уходило всего несколько минут. Замес добрался до дерева, окликнул Улю, чтобы она не перепугалась и забрался к ней на ветку.

— Все получилось? — Спросила она.

— Пока не ясно. Будем ждать.

Не прошло и минуты, как в районе склада сверкнула вспышка, превратившаяся в яркое огненное облако. Грохнуло так, что с деревьев посыпались листья. В воздух взвились красные росчерки раскаленных осколков. Мимо Замеса с Улей со свистом пролетели несколько, срубив ветки. Они благоразумно спрятались за ствол дерева, потому что одиночные разрывы бабахнули еще несколько раз.

Когда все затихло, Замес выглянул из-за дерева. На месте склада горела воронка. Лагерь разметало вместе с палатками и кострами. Оттуда доносились крики и вопли, будто у них были не только ранения, но и накрылся генератор, питающий «зонтик». Диверсия удалась.

— Надо уходить. К утру здесь будет куча народу. — Решил Замес.

Он спустился первым и решил помочь Уле, но она решительно отвергла помощь.

— Пока мы с тобой партизаним, я не твоя подруга, и вообще не женщина. — Она спустилась и отобрала у него карабин.

Замесу ее боевой настрой пришелся по душе. Воодушевленный удачной операцией, он решил, что они принесут пользу общине еще не раз. Передвигаться в темноте в местах, где опасность таилась на каждом шагу, следовало с предельной осторожностью. Они ушли от лагеря на пару километров и решили, что можно устроить привал. Начинался рассвет. Новый день обещал стать интересным, особенно у неприятеля, не ожидающего такого фееричного приема.