class="p1">– Все равно не боюсь, – упрямо произнес Эйнар. – Другие боятся, а я нет. Знаешь, как мужики шеи сворачивают, когда ты мимо идешь? Только подойти никто не осмелится. Трусы.

– А ты смельчак или просто сумасшедший?

– Сам не знаю. Ты снишься мне…

– Почему ты сказал, что я выгляжу несчастной? – безжалостно прервала я поток пустых слов.

– У счастливых и довольных женщин совсем другие глаза, – он медленно оглядел меня с ног до головы – восхищенно и жадно. – Жаль, что такая красота пропадает.

– Решил сделать меня довольной?

– Я хочу…

– Жениться? – издевательская усмешка растянула мои губы.

– Ну… и жениться тоже. Если оставишь своего южанина, – уголок рта дернулся, как будто он хотел улыбнуться.

Я думала, как и куда будет сподручней ударить этого глупца, чтобы отбить охоту лезть к чужим женам. На что он надеется? Скоротать со мной пару ночей, доказать что-то себе и другим? Убедиться в своей мужской силе и привлекательности? Ничуть не лучше этой дурочки Айли.

– А если нет? – я склонила голову набок, насмешливо глядя на северянина.

– Тогда я покажу тебе, что значит настоящий мужчина. Только истинные северяне поймут друг друга.

А в следующий момент произошло сразу несколько событий. Эйнар качнулся ко мне, чтобы поцеловать, я занесла кулак для удара, а дверь распахнулась от сильного пинка.

Фрид сразу все понял. Бросил короткий злой взгляд на меня и жгучий, полный ярости – на Эйнара. Показалось, что сейчас он накинется на него и разорвет в клочья или испепелит.

– Выйди, – процедил холодно.

– Фрид… – покачала головой, как бы говоря: «Только не убивай».

– Выйди! – повторил жестче, и между нами сверкнули незримые молнии.

Я не пыталась спорить. Решила дать Фриду возможность поговорить по-мужски. Они оба видели сложившуюся ситуацию по-своему. Не так, как я. Больше не глядя ни на одного, – сами пусть решают, не дети, – ушла прочь. Неторопливо удаляясь от постройки, пыталась уловить крики и другие звуки, но внутри стояла тишина.

Фрид

Когда Фарди скрылась за дверью, я спросил, не сдерживаясь в выражениях, что этот выродок себе позволяет, и почему я застал его рядом со своей женой. Если у него зудят яйца, их можно и отрезать. Смертник по имени Эйнар отважно улыбнулся, хотя я чувствовал шкурой его смятение и страх.

– Твоя женщина мне понравилась. А если тронешь меня хоть пальцем, вылетишь из деревни прямо в Темную ночь с ее чудовищами.

Дурак рассчитывал, что я его не трону. Растерял страх вместе с мозгами, вот и позволил себе сказать то, от чего мою выдержку порвало окончательно.

– У твоей женщины взгляд голодной волчицы. Ты что, ее не удовлетворяешь?

Я не помню, как бросился на него. Как повалил на пол и стал методично, с наслаждением избивать. Просто лупил его, как тренировочный манекен, как бесчувственный кусок мяса. Без использования магии, голыми руками.

Сначала Эйнар пытался брыкаться, ему даже удалось ударить меня в подбородок, а после затих. Я оставил его в живых, но, надеюсь, навсегда отбил охоту лезть к моей жене. Фарди только моя, порву даже за косой взгляд в ее сторону. Я знал, что она ни в чем не виновата и не давала деревенщине повода, поэтому спрос только с Эйнара. Как очухается, будет обходить нас десятой дорогой.

А сейчас…

Я прикрыл глаза. В венах кипела кровь, в жилах – магия. Ворваться бы в дом, схватить Фардану в охапку, разорвать одежду и уложить животом на стол. Или прижать к стене. Или хотя бы отшлепать великолепный княжеский зад. Но арховы обещания! Как тяжко мне, огневику, сдерживаться.

Я вышел на улицу и вдохнул морозный воздух, чтобы хоть немного успокоиться и проветрить голову. Воспоминания не давали покоя. Я вспоминал изгибы ее тела, сбитое дыхание, вкус ее губ. Вчера она не была безучастной, она отвечала! Безумно горячая, извивалась, сжимала коленями мои бедра так, что в голове извергались вулканы.

На вкус она была, как тот первый снег, что засыпает холмы Этьюрдана в самом начале зимы. Нет, не такая же холодная. Но сладкая, такая долгожданная – как глоток воды после долгой засухи. И как вода неуловимая. Все время просачивалась сквозь пальцы и убегала.

Но я-то знал, что значат расширенные, блестящие сумасшедшим светом глаза и шальной румянец на лице и шее, подрагивающие мышцы живота и пальцы, впившиеся в спину. Это было лучшим подарком и моей маленькой победой.

Конечно, ледяная княжна смутилась. Она совсем неискушенная девушка, из которой годами выколачивали все женское, мягкое, податливое. Фардана не привыкла уступать. Но она могла быть другой! Могла улыбаться светло и искренне, сама того не замечая. Иногда, когда смотрела на меня, взгляд ее горел. А еще она умела быть заботливой. Чуть ли не насильно обрабатывала мои раны, напоминала, чтобы я не забыл поесть перед тренировкой. И рубашки стирала сама. Конечно, при этом она не переставала ворчать, но и это мне в ней нравилось.

Моя строптивая женушка отправилась домой, я чувствовал ее след. Теперь точно не убежит, не вырвется, не… Я распахнул дверь рывком и остолбенел.

Фарди сидела на полу, сложив руки на кровати и уткнувшись в них лбом.

– Что случилось? Тебе плохо? Опять загоняла себя, глупая девчонка?

Не снимая одежды и обуви, я ринулся к ней, опустился позади на колени. Фардана пошевелилась и сказала глухо:

– Я устала… так безумно устала от всего этого.

Вибрация и жар в магических жилах ощущались даже сквозь слои одежды. Она почти исчерпала свой резерв. Мне было знакомо это состояние, когда всеми силами пытаешься прогнать навязчивые мысли и заглушить их физической болью.

– Знаю, я тоже устал. Я не хочу воевать с тобой, Фарди. Я хочу быть на твоей стороне. Бок о бок или спина к спине.

Переплетя наши пальцы, уткнулся лицом в ароматные мягкие волосы, прижался сзади, повторяя изгибы ее тела. Фардана ощупала сбитые костяшки.

– Этот дурак хоть жив?

Я довольно усмехнулся.

– Жив-жив. Только больше не такой красавчик. Сломанный нос и выбитый зуб – неприятная штука, знаешь ли. Зато отбил охоту тебя преследовать.

– Он и я… Я бы никогда не…

Я несильно сжал ее пальцы.

– Побойся богов, любимая. Я знаю, что ты честная жена, хранишь мне верность и защищаешь девичью честь с мечом наголо. Даже от меня самого.

Фарди ткнула меня локтем в подреберье.

– Ненавижу твои шутки!

А потом подтянула мою руку себе под голову и уткнулась в нее носом и губами. Застыла так, пока я растерянно гладил ее спину и пытался хоть что-то понять. Злость и