столь поспешно организованная акция все же оказалась достаточно успешной и произвела на противника серьезное впечатление.

Глава 10

Зарево, охватившее небо над северной оконечностью Цусимы незадолго до рассвета, было прекрасно видно даже в Озаки и Такесики, несмотря на пасмурную погоду. Докатывавшаяся переливами частая артиллерийская стрельба также спокойствия никому не добавила. Остаток ночи в порту и на стоянке, да и вообще на всех Цусимских островах, уже никто не спал.

К удивлению всех, телеграфная связь действовала, так что выяснить, что происходит, хотя бы в общих чертах, удалось довольно быстро. С одной стороны, радовало, что на попытку высадки десанта, несмотря на всю грандиозность и массу световых эффектов, это явно не похоже. Но с другой – стало ясно, что противник еще далеко не повержен и до сих пор очень опасен.

По всей контролируемой территории Цусимы немедленно ввели усиленный режим несения службы. Едва рассвело, в Окочи вместе с тральным караваном под охраной «Олега» отправили несколько барж с дополнительными материалами и артиллерией для срочного усиления береговой обороны. Обратно они должны были вывезти часть спасенных грузов с погибших пароходов и плотно севшей на мель «Гималайи». Предполагалось, что после разгрузки носовых трюмов ее удастся вывести на глубокую воду. Гарнизоны сигнальных постов утраивались, и к ним приставлялись еще и армейские охранные части.

Телеграфом передали приказ всем командирам кораблей отряда Добротворского подготовить подробные донесения о бое для штаба наместника, а сразу после прибытия в Озаки явиться для доклада на флагманский броненосец. Принять все меры к поиску возможных уцелевших членов команд судов, участвовавших в нападении. От этих пленных надеялись узнать, с чем же это таким новым и необычным столкнулся флот этой ночью.

Вся первая половина дня прошла в нервном ожидании. К полудню наконец-то вернулись крейсера. Их встречали в напряженной тишине. От еще совсем недавней эйфории большой победы и скорого завершения всего этого кошмара, совершенно вымотавшего всех и каждого, не осталось и следа. Никто не знал, чего теперь ждать. Командиров и начальника отряда с его младшим флагманом вызвали на борт «Бородино» раньше, чем «Богатырь» занял назначенное ему место на рейде.

Добротворский, выглядевший совершенно здоровым, тоже отправился к начальству, что несколько удивило командиров обоих крейсеров и Егорьева. Впрочем, это вполне объяснялось его присутствием на мостике во время ночного боя в Окочи. Возможно, он имел свою точку зрения на все эти события и явно не намерен был делиться ею раньше времени ни с кем.

На рейде, по крайней мере, внешне, царила обычная суета большой стоянки. Портовая мелочевка деловито копошилась, обеспечивая снабжение или разгрузку замерших на якорях и бочках высокобортных великанов. Двигались грузовые стрелы, лязгали люки трюмов, глухо стукались борта, со скрипом зажимая пеньковые кранцы. Визг лебедок и окрики команд заглушались короткими всхлипами катерных сирен и гудков буксиров.

Перемигивание фонарей и мельтешение семафоров дополнялось бликами отражавшегося в волнах солнца. А сверху это все накрывало воплями сотен чаек, обленившихся и разжиревших на богатых отходах человеческой кухни.

Когда катер с капитанами первого и второго ранга на борту отвалил от «Богатыря», никто не обратил ни малейшего внимания на двинувшийся в том же направлении один из портовых ботов, до этого державшийся в стороне. Его курс явно пересекался с направлением движения катера.

Грязный, изрядно потертый паровой баркас, тянувший такую же затасканную, почти пустую баржу с выставлявшимися выше бортов вьюшками кое-как смотанных тросов или сетей, уверенно приближался, не реагируя на сигналы фонарем, а потом и паровым свистком. На нем были видны две сильно качавшиеся фигуры в больших плащах-штормовиках с накинутыми капюшонами, хотя уже вовсю светило солнце, а от вчерашнего дождя остались лишь воспоминания. Они явно переговаривались между собой, абсолютно игнорируя усердно пыхтевшее машиной дочиста надраенное суденышко.

Шкипер на корме разъездного катера «Богатыря» уже начал прикидывать, с какой стороны удобнее будет обогнуть эти раскарячившиеся посудины, тупо и нагло режущие ему курс. При этом машинально матюгнулся себе под нос, тихо ругая тыловиков, нажравшихся до изумления с утра пораньше, а то и не проспавшихся еще со вчерашнего вечера.

Услышав его ворчание, Добротворский моментально вскипел, потребовав от матроса назвать себя и по возвращении доложить вахтенному офицеру, что он своей властью распорядился поставить его под ружье на два часа, чтоб неповадно было лаяться как в кабаке в присутствии офицеров. Затем потребовал подать мегафон, приказав подойти ближе к боту. Продолжая распаляться, он решил узнать, чьи это ухари, и вставить фитиля еще и им, а потом и их начальству

Когда расстояние сократилось до полусотни метров, после окрика с катера, усиленного жестяным раструбом, портовики все же отвернули. Баркас кивнул чумазым боком, ложась на параллельный курс. Добротворский сразу встал во весь свой немалый рост, расправив плечи и нахмурив брови, собираясь отвести душу на зачуханных бедолагах. А те даже замерли на какое-то мгновение, словно в растерянности.

Но сказать ничего не успел. Из-под вороха грузов на барже грянул ружейный залп, сразу сбивший капитана первого ранга с ног. Пули смачно чмокнули и в обшивку вдоль всего борта, выдав серию щепы. Схватившийся за простреленную руку рулевой резко отвернул к берегу, от чего все остальные повалились с ног. Это, несомненно, спасло им жизнь. Именно в этот момент грянул новый залп, кучно легший по парусиновому капоту, за которым они и стояли. Дальше винтовки застучали уже вразнобой, поддержанные хлопками пистолетных выстрелов от тех двоих в штормовиках.

Получивший пулю еще и в плечо, матрос на руле неуклюже сполз со своего места на пайолы, укрываясь от обстрела. Взгляд его помутнел, а лицо побелело, покрывшись мелкими каплями пота. Но румпель из уцелевшей руки он не выпустил, матерясь сквозь зубы. В таком положении было совершенно непонятно, куда править и где преследователи, но высунуть голову поверх борта казалось выше человеческих сил.

То, что происходило, выглядело вообще невероятным. Среди рейда, заставленного военными кораблями под Андреевскими флагами, уже достаточно давно ставшего русским, какой-то затасканный портовый бот с неизвестно откуда взявшимся японским военно-морским флагом на корме гнался за вылизанным офицерским катером. При этом, несмотря на достаточно интенсивное движение, рядом не оказалось никого, кто мог бы оказать помощь.

Остававшийся еще недалеко за кормой «Богатырь» не имел возможности бить из пушек среди забитой судами стоянки. Да и у этих пушек сейчас никого не было. Домой ведь пришли. Караульной службы не неслось, так что никакого стрелкового оружия на палубе в этот момент не оказалось. Все остальные корабли и транспорты находились достаточно далеко, чтобы