— Нет. Как-нибудь справлюсь.

Собравшись с силами, Катон стал спускаться по лестнице, а затем двинулся к перевязочному посту за воротами, стараясь не шататься.

— Командир!

Он обернулся и увидел Макрона, который быстро спускался с вала, широко улыбаясь.

— Видел, как они побежали? Как чертовы овцы от волка, вот как!

Увидев лицо Катона в свете от стоящей рядом жаровни, Макрон едва не остановился.

— Ох, твою…

— Неплохо, а? — сказал Катон, с трудом улыбнувшись. — Теперь я уж точно не прославлюсь красивым личиком, когда в Рим вернемся. Пошли со мной, Макрон.

Они пошли к хирургу, и Катон старался изо всех сил, чтобы скрыть мучающую его боль.

— Теперь придется хирургу показаться. Пока что принимай команду. Не подпускайте противника к стенам и потушите огонь, пока надвратная башня не загорелась. Потом доложишь мне о потерях. Понял?

— Так точно, командир.

Макрон медлил, и Катон хлопнул его по спине.

— Все со мной нормально будет. У меня не в первый раз что-то в глазу мешает. Ты слышал приказ, центурион.

Макрон кивнул и развернулся к надвратной башне. Окликнув Петиллия, он приказал ему и его гвардейцам строиться, чтобы заняться тушением огня.

Катон пошел дальше, к перевязочному пункту. Дождался, когда хирург освободится, вытащив стрелу из руки гвардейца. Отдав ее одному из помощников, тот стер кровь с рук полосой ткани и повернулся к Катону.

— А что у нас… о, это ты, командир.

Наметанным взглядом окинув руки и ноги Катона, он поглядел на лицо префекта.

— Что… а, вижу. Сюда, где света побольше.

Он подвел Катона к жаровне и усадил на табурет, а затем наклонился и стал разглядывать рану.

— Скверно… очень скверно. Болит?

Катон вздохнул.

— А ты как думал? Просто вытащи и повязку сделай.

Хирург наклонил голову набок.

— Будет больно, командир. Постараюсь изо всех сил, чтобы не сделать еще хуже.

Он повернулся к складному столику, на котором были разложены инструменты, и взял бронзовый пинцет и скальпель. Потом осторожно повернул голову Катона пальцами, чтобы как можно лучше осветить рану, и поднял руку с пинцетом.

— Сиди неподвижно и смотри прямо вперед. Готов, командир?

— Как никогда.

— Тогда приступим…

— Как глаз, командир? — спросил Макрон, входя в кабинет прокуратора. Здесь особенно ощущалась любовь покойного Непона к роскоши. Стол был сделан из полированного орехового дерева, стоящий рядом стул обит дорогой тканью. Целую стену занимал стеллаж со свитками, а другие стены были украшены изображениями Кампании с возвышающимся на заднем плане Везувием. Учитывая суровый пейзаж снаружи, состоящий из гор и раскопа внизу, такие картины, несомненно, давали возможность расслабиться.

После того как из его глаза извлекли щепку и наложили повязку, Катон, не слушая рекомендаций хирурга сохранять покой и отдыхать, не успокоился, пока не осмотрел надвратную башню и мост на предмет повреждений от горящей смолы. Некоторые бревна сильно обгорели, но других видимых повреждений не было. Таран занесли внутрь и распилили на четыре части, которыми затем укрепили ворота изнутри. Вернувшись на башню, Катон держал воинов в готовности до рассвета, пока не стало очевидно, что враги не прячутся среди развалин, готовые снова броситься на штурм. Лишь затем Катон передал командование Макрону и позволил себе на пару часов прилечь. Приказал разбудить его в четвертом часу, но боль в глазу не дала ему спать. Немного поворочавшись, он сдался и пришел в кабинет. Приказал принести еды и вина, надеясь, что оно немного притупит мучительную боль в глазу.

— Неплохо, благодарю. Противник ничего не предпринимает?

— Пока нет. Небольшие отряды подбирают раненых. Я решил им не мешать. Незачем рисковать, посылая наших наружу.

— Уж точно, — согласился Катон и кивнул. — Что-нибудь еще?

Макрон задумался.

— Не особенно. Они отправили фуражные отряды и выставили несколько дозоров. Один — на другой стороне ущелья, но я послал туда отделение, и наши ребята за ними следят. Если они найдут что-нибудь полезное для себя, мы тоже это увидим и не дадим им застать нас врасплох.

Макрон помолчал, озабоченно глядя на повязку на голове Катона поверх ткани, которую хирург наложил на глаз, удалив щепку и прочистив рану.

— Что хирург сказал насчет глаза? Необратимый вред будет?

Катон вспомнил, как смотрел на окровавленную щепку в пальцах хирурга всего несколько часов назад. Процедура по ее извлечению оказалась болезненнее всего, что ему довелось испытать за всю его жизнь. Он едва не потерял сознание, когда услышал слабый щелчок, с которым край щепки выскочил из глазного яблока, а потом и еще раз, когда щепка вышла из опухшей и посиневшей складки кожи под глазом. Лишь чуть слабее была обжигающая боль, когда хирург принялся промывать рану уксусом, которым затем смочил кусок ткани, который наложил на нее. От отека глаз почти закрылся, и в узкую щель он видел окружающее в серых тонах и расплывчато. А потом хирург закрыл ему глаз повязкой.

— Хирург сказал, что должно зажить. Как только спадет отек, сможет сказать точно. Тем временем мне предполагается отдыхать, чем больше, тем лучше. Но почему-то мне кажется, что Искербел не даст мне этого сделать, чего бы там ни хотел хирург.

— И надеяться нечего, — едва улыбнувшись, сказал Макрон. — Все как обычно… чертов хирург думает, будто мы в Риме, и у его больных всегда есть несколько дней, чтобы выздороветь.

— Думаю, прошедшая ночь избавила его от этих заблуждений. Составил список потерь?

Макрон кивнул и достал из сумки на боку восковую табличку. Открыл.

— Восемь убитых. Двадцать раненых, восемь из которых уже могут вернуться в строй. Большинство потерь от пращей и стрел. У бунтовщиков было не слишком много шансов драться врукопашную.

— На этот раз да, — сказал Катон. — Думаю, мы легко отделались. Видимо, Искербел решил, что мы станем легкой добычей после его столкновений с гарнизонами этой провинции. Иначе он не стал бы рисковать, начиная такую лобовую атаку. В следующий раз он будет умнее.

— Пускай. Мы будем готовы. Он и его подручные столкнутся с таким же обхождением.

— Оценил потери противника?

— Да, приблизительно, как только рассвело. Примерно сотня убитых и столько же раненых. Большую часть раненых бунтовщики унесли, но, судя по всему, мало кто из них вернется в строй.

Катон прикинул пропорцию потерь.

— Мы хорошо справились. Можешь всем это передать от меня. Пусть первым двум центуриям дополнительно вина выдадут. В качестве небольшого стимула, чтобы в следующий раз стремиться быть на стене во время штурма. Если, конечно, гвардейцы любят выпить точно так же, как легионеры.