Уже смеркалось, когда мы подходили к берегу Колумбии. Еще на воде я ощутил, что это будет совершенно другая история. С берега доносились низкие биты латины, и я впервые за путешествие почувствовал такую резкую смену энергетики. Сан-Блас и вся центральноамериканская история на фоне этого гула показались классической музыкой. И вот кто-то вынес с балкона сабвуфер и начал гупать по голове. Туц-тудудуц. Туц-тудудуц. Очень темная, низкая вибрационная энергия — не нужно быть особо тонко чувствующим, чтобы ее ощутить. Она лилась к нам прямо по воде, как черные щупальца Урсулы из «Русалочки».

Когда мы подплыли к пристани, все стало еще чернее — хаос, спешка, косые взгляды исподлобья. Кохэна не мог долго держать лодку у пирса, поэтому мы начали молниеносно выкидывать все свои сумки из качающегося судна, попутно помогая девчонкам и пытаясь следить за вещами, чтобы не повторили судьбу чемодана в Панаме.

Хаос, все время кто-то кричит, подгоняет, толкает в спину — в этой суматохе мы то и дело пытались отмахиваться от назойливых, даже агрессивных «помощничков», налетевших, как саранча. Тело в таких условиях максимально собрано в тонусе, чтобы в случае чего — сразу защищаться. А вот мозг отключается и взгляд рассеивается — пытаешься уследить за всем, но какая-то деталь все равно, как назло, упускается.

Судя по всему, нас тут особо никто не ждал — не было никакой границы и паспортного контроля. Оказалось, что иммигрейшн закрылся еще три часа назад и поставить штампы можно только утром.

Welcome to Colombia!

Мы с Вовчиком обвешались всеми сумками, чтобы не напрягать девчонок, и прямо так побрели по улице Капурганы (портовый город, откуда наутро предстояло двинуться в Картахену) искать отель, чтобы остановиться на ночь. Это была очередная страна, где букинг считался невиданной роскошью, поэтому я ничему не удивлялся, чего не скажешь о ребятах.

Идем по улице, глаза у всех и так по пять копеек, а вокруг еще постоянно бегают колумбийские решалы и чуть ли не за руки в свои двери тащат. Очень неприятное ощущение. С третьей попытки мы наконец нашли более-менее пригодное жилье (если бы не девушки, я бы смирился и с первым вариантом) и с облегчением сбросили торбы. Вдруг обнаружил…

— Еклмн, бли-и-ин! А где моя гоупрошка?! — отчаянно протянул я, уже понимая, что оставил ее на сиденье в лодке.

— Набирай Кохэну, скорее! — быстрее всех сориентировался Вовчик. — Он еще не успел далеко укатить!

Но проводник со своей резвой манерой управления, видимо, уже был достаточно далеко, чтобы потерять связь в море. Следующая точка с сигналом будет на его пути только через два дня. Слишком долго для него, чтобы потом возвращаться обратно. Слишком долго для нас, чтобы ждать на месте. Ни для кого, кроме меня, ценности этот спичечный коробок с линзой не имел, я это прекрасно понимал и не хотел навязывать свои тревоги, а уж тем более менять общие планы.

Многочасовые разговоры с вождем (которые я не просто хотел нарезать в интервью, а готов был сам слушать в тяжелые моменты жизни как подбадривающие напутствия), красивейшие кадры островов, прохождение шторма на тонкой, как щиколотка индийского мальчика, лодке, близкое знакомство с народностью куна — все это было безвозвратно утеряно.

— Ну-у-у, может, у Кохэны однажды появится ноут, он откроет твои видосы и вспомнит о нас, — решил подбодрить меня Вовчик.

— Надеюсь, так и случится. Это лучшая причина так тупо провтыкать важную последнюю камеру. Пусть Кохэна лет через десять вспомнит о нас. Я его уж точно не забуду, — подытожил я.

Настроение гулять по черным агрессивным улицам было на один с минусом. Изменения в окружающей среде чувствовались на клеточном уровне: тело не хотело разжиматься, все время чувствуя угрозу. От мягкого томления, в которое мы погрузились за последние два дня, не осталось и следа. Поэтому мы просто поужинали и остались отдыхать в номерах, которые даже не закрывались на замок. Я всю ночь прислушивался и сторожил Марусю с нашими вещами. Сон был скомканный, неудобный и мерзкий — ад какой-то, а не ночь. Неплохо встретила нас Колумбия! Может, это только первое впечатление?

Но наутро ад продолжился и даже чуть усугубился — такого логистического хаоса я не видел нигде. Начиная с того, что мы уже более 12 часов находились в Колумбии нелегально и сами должны были искать пограничников, чтобы поставить штампы (что заняло больше двух часов пробежек по всем хижинам на побережье), и заканчивая попытками сесть на паром, чтобы увидеть жемчужину — Картахену, а оттуда уже начать наземный путь.

Пристань — она же вокзал, она же зона ожидания. В отдельном здании, куда невозможно протиснуться из-за огромной очереди, продаются билеты. По-английски не говорит вообще никто и никак, поэтому все объяснения происходят на пальцах. И вот бывают народы, которые вообще не знают язык, но изо всех сил стараются тебя понять: пять раз переспрашивают, уточняют и как бы извиняются радушной улыбкой. Так вот, такие народы — не колумбийцы. Эти просто отмахиваются и демонстративно отворачиваются, мол, хочешь говорить — делай это на их языке. Труба!

С трудом выцепив четыре билета до Картахены на одиннадцать утра, попал в свистопляску с выбором лодки. Под палящим солнцем стоит огромная толпа: кто на какой паром — непонятно, никакой выделенной очереди — просто сплошное темное месиво из людей и сумок. Ну ок, стоим. Уже одиннадцать — никакого парома нет. Двенадцать — никто ничего не объясняет. Нужно протиснуться вперед к проходной, растолкать тел сто, в пятый раз ткнуть билетом смотрящему в лицо и снова получить неутешительное «еще нет». Почему нет, где паром, когда будет — никто объяснять не утруждается. Час дня — усадили девочек прямо на траву в тенечке, а сами с Вовчиком стоим заваренные в ожидании. Наконец спустя три часа после указанного в билетах времени появляется паром, и вся эта толпа начинает к нему стекаться. Еще полчаса посадки — и мы в дороге!

Картахена позволила нам впервые поспать в номере с кондиционером и чистыми кроватями, а сама оказалась яркой и колоритной, но, как по мне, очень уж рафинированно-туристической. Возможно, если прилететь сюда из Европы напрямую, то и крышу бы снесло от колорита, но после народа куна и общего кругосветного пути уже глубже чувствуешь трушность. Ну, или просто становишься более избирательным в эмоциях. Если бы я искрил эмоциями все 280 дней — ловил бы эндорфиновые откаты еще год после. Поэтому я старался не