Хлоя больше не могла выносить молчания. Она закричала, в словах слышался поток разочарования и отчаяния.

— Скажи что-нибудь, Ричард! — Ее голос приобрел почти истерические нотки. — Ты не можешь просто стоять там и игнорировать меня вот так!

Но он стоял там, почти позабавленный ее эмоциональным всплеском. Его глаза были холодны, поза расслаблена, и это еще больше разжигало ее гнев. Она чувствовала, что ее все дальше и дальше загоняют в угол отчаяния.

— Ты бессердечный! — Лицо Хлои раскраснелось, по щекам ручьем текли слезы. — Ты разорвал мое сердце в клочья, и в тебе нет ни капли раскаяния!

Ричард наконец заговорил, но это было холодное и насмешливое замечание:

— Хлоя, если ты продолжишь так кричать, то сорвешь себе горло.

Это была вершина его безразличия. Вся любовь, которую она испытывала к нему, казалось, превратилась во всепоглощающую ненависть. Она ненавидела его за то, что он разрушил ее, за то, что был так безразличен к ее боли. В этот момент она презирала его больше, чем когда-либо считала возможным.

Гнев Хлои полностью поглотил ее. Она больше не могла выносить холодного, бесчувственного выражения лица Ричарда. В своей ярости она почувствовала непреодолимое желание стереть это безразличие и заставить его почувствовать хотя бы малую толику той боли, которую испытывала она.

Она дрожащими руками схватила нож со столешницы. Она не собиралась причинять ему физический вред, но надеялась, что вид лезвия шокирует его и он поймет глубину ее отчаяния.

Ее лицо исказилось от ярости. Сверкающая сталь отражала холодный искусственный свет кухни, но ее глаза горели сильным, пламенным чувством.

— Ты думаешь, это игра? — крикнула она, размахивая ножом, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Ричард немедленно вытянул руки перед собой в умиротворяющем жесте.

— Хлоя, успокойся. Ты не мыслишь здраво.

Но она была вне себя, глуха к каким-либо голосам рассудка и рассудительности. Она закричала ему в ответ, ее голос граничил с истерикой.

— Теперь ты готов слушать, да? Теперь я завладела твоим вниманием? Ты не можешь просто разбить мое сердце и ожидать, что я уйду тихо!

Он уставился на нее со смесью страха и шока.

— Ты больна, Хлоя. Положи нож на место.

Ее ярость все еще была сильна. Она достигла критической точки и хотела, чтобы он почувствовал, через какие муки она проходит, ее сердце бешено колотилось в груди, когда она наблюдала за Ричардом с расстояния в несколько футов, ее глаза горели ревностью и одержимостью.

Нож зловеще поблескивал в тусклом свете, отражая темноту, которая окутала ее.

— Ричард, — прошептала она, ее голос дрожал от смеси страха и гнева, — ты разрушил мою душу. Моя любовь к тебе разрушила мою душу.

— Хлоя, ты не мыслишь критически, — попытался он урезонить ее, в его голосе слышался страх. — Это не любовь.

Но Хлоя, погруженная в свою навязчивую идею, не слышала его слов. Нож казался тяжелым в ее руке — символ решительного выбора, который она могла сделать в пользу своих всепоглощающих эмоций.

Ее глаза были прикованы к Ричарду, ее возлюбленному, ее навязчивой идее и буре ревности, которая угрожала поглотить их обоих.

Голос Хлои, дрожащий от отчаяния, наполнил воздух.

— Ричард, ты довел меня до этого! Посмотри, во что ты меня превратил!

В отчаянии она бросилась на него, с ее губ сорвался крик муки. Она едва успела добежать до него, когда сильная рука Ричарда сжала ее запястье.

Она брыкалась и извивалась, пытаясь вырваться из его хватки. В разгар борьбы ее нога зацепилась за предмет мебели, и с ее губ сорвался болезненный вздох.

В конце концов она вырвалась из его хватки, тяжело дыша и дрожа. Ее ярость не утихла, она только усилилась.

В отчаянии, она накинулась на него еще раз, и Ричард увидел странный блеск в ее глазах, наполненных смесью гнева, печали и охватившего ее безумия. Он бросился вперед, чтобы обезоружить ее.

Когда он сделал выпад, она с чудовищной силой полоснула ножом, и острая, обжигающая боль пронзила Ричарда, и он отшатнулся, схватившись за горло.

Хлоя, ослепленная гневом и отчаянием, в ужасе наблюдала, как из его горла хлынула кровь.

Задыхаясь, она увидела, что произошло. Ее дрожащая рука все еще сжимала нож, теперь испачканный последствиями ее действий. Это зрелище было следствием тьмы, которая овладела ею, ревности и одержимости, которые довели ее до такого состояния.

Когда Ричард отшатнулся назад, его руки взметнулись к горлу, пытаясь остановить поток темно-бордовой крови, хлынувшей сквозь его дрожащие пальцы. Несмотря на его отчаянные попытки надавить, кровь не прекращала литься.

Он начал кашлять, и каждый спазм выбрасывал в воздух новые алые брызги. Ноги у него подкосились, и он упал на колени. На его некогда безупречно белой футболке начали расплываться темно-бордовые пятна. Кровь пропитала его волосы, прилипла к обсидиановым прядям, окрашивая их в зловещий оттенок.

Хлоя, парализованная открывшейся перед ней ужасной сценой, с трудом могла осознать глубину трагедии, которую она только что разыграла. Ее дрожащие руки прикрыли рот, когда ужас ситуации нахлынул на нее. Она не хотела верить, что могла быть причиной такого кошмарного исхода. Ревность и одержимость, которые поглотили ее, переросли в нечто гораздо более зловещее, и улики были разбрызганы красным по всей комнате.

Хлое показалось, что время остановилось. Клинок, которым она орудовала, теперь лежал отброшенный на пол, как неодушевленный соучастник этой ужасной сцены. Ее разум метался от шока, замешательства и чувства вины. Ее любовь к Ричарду подвела ее к краю пропасти, и она выпустила на волю кошмар, из которого не было возврата.

Комната была пропитана тяжелым запахом железа и страха. Узор на стенах, который когда-то был красивым, теперь казался гротескным.

Слезы навернулись на глаза Хлои, когда она наблюдала, как жизнь Ричарда угасает, а ее мир рушится из-за ее действий. Она не знала, как спасти его. Она даже не знала, сможет ли это сделать. Посреди собственного отчаяния она была парализована леденящим душу осознанием того, что безвозвратно изменила ход их трагической истории любви.

Зрение Хлои затуманилось, а руки задрожали от отчаяния. Она вцепилась Ричарду в горло, ее пальцы пропитались эссенцией его жизни. Кровь сочилась между кончиками ее пальцев, и он мучительно хрипел, борясь за каждый вдох.

Она прижала его голову к своей груди, нежно покачивая, как будто хотела унять боль, стереть ужасы, которые произошли за считанные мгновения.

Слезы текли по ее лицу, горячие и неумолимые. Ее крики превратились в мантру, отчаянное заклинание, призванное вернуть его с края пропасти.

— Ричард! Ричард, пожалуйста, не оставляй меня! — Она выкрикивала его имя снова и