восклицания, Урсула с трудом устояла. В животе скрутило, но она чуть наклонилась, разглядывая пологий склон. Теперь ясно, как Карвелл смог сползти вниз. Это удобное место для того, чтобы покинуть замок. Со стороны остров кажется неприступным, с крутыми рублеными берегами, но, оказывается, и здесь нашлась тропка для спасения.

Пальцы свело от напряжения, и они заскользили по мокрому камню. Дыхание сбилось. Гладь воды внизу, вздыбленная пузырями от бесконечно падающей воды, и неровная грязная кромка берега покачнулись перед глазами. Ломая ногти и сдирая кожу, Урсула удержалась, прижалась к стене, будто пытаясь обнять её, и сделала несколько мелких шагов назад от склона, по которому текли ручейки дождевой воды. Как успела заметить Ула, река Лёйд поднялась высоко. Наводнение, о котором уже много говорили в замке, становилось реальностью. Ула никогда не сталкивалась с подобной стихией. Она пока не понимала, угрожает ли наводнение их и без того шаткому положению.

Колени дрожали, Ула глубоко вдохнула. Ещё немного, и она скатилась бы по глинистой горке прямо в реку. Мысль, что однажды придётся решиться и шагнуть вниз, вызвала новую волну дрожи.

— Если необходимо, я смогу, — прошептала Ула.

В комнату Урсула вернулась продрогшая и мокрая.

— Дана, готовь горячую воду!

Когда Ула влетела в комнату, у неё зуб на зуб не попадал. Единственной мечтой сейчас было забраться в купальню.

— Миледи. — Круглолицый невысокий незнакомец неловко поклонился.

Его тяжёлое и толстенькое тело не было предназначено для таких движений, и он плохо с ним управлялся, как будто не так давно заполучил.

— Кто вы? — Ула беспокойно взглянула на горничную рядом с чужаком.

Какие очередные неприятности ожидают её в замке?

— Господин Видвиг. — Он предпринял попытку поклониться второй раз, в ясных хрустальных глазах появилось смущённие. — Замковый портной. Милорд Скоггард приказал снять мерки и пошить для вас платья.

Напряжение, возникшее между ними, рассеялось. Урсула догадалась, что перед ней стоит один из древних: она узнавала лесной народ среди прочих слуг и стала доверять им.

— Платья… — В изумлении Урсула распахнула глаза. — А вы можете пошить одежду для верховой езды и занятий кинжальным боем? На манер мужской?

— Как пожелаете, миледи, — потрясая меркой, извлечённой из потайного кармана, согласился портной.

Сообразив, что ужасно выглядит и не готова к возне с мерками, Ула попросила отложить все заботы о гардеробе на час. Она не слишком любила долгие разбирательства, которые обычно предшествовали пошиву одежды. Кажется, Дагдар собирался сделать жене приятное. Сам на время скрылся ото всех, но помнил об Уле. Невольно на сердце сделалось легко, и, согреваясь в горячей ванной, Ула чувствовала тепло и в душе.

Так же свободно она ощутила себя рядом с Видвигом. Портной шутил и забавно пыхтел, измеряя длину будущей одежды, прикидывая ширину рукавов и прочих важных мелочей.

— Вы запоминаете все мерки? — удивилась Урсула, когда за полчаса измерений портной не сделал ни одной записи.

— Всё здесь. — Он с улыбкой показал пальцем на собственную голову.

— И вы помните мерки всех господ, живущих в замке?

— Престиж мастера, — с гордостью заявил Видвиг. — И мерки советника, и его сына, и молодого хозяина, а также младших советников.

Урсула задумалась. Вопрос вертелся на языке.

— Почему у моего мужа такой странный крой рукавов? — Слова сорвались сами собой.

Она прикусила язык. С одним из древних, вроде бы своим человеком, расслабилась, перестала чувствовать опасность. Жена должна была знать, что скрывает одежда мужа. Выдала себя с головой. И Дагдара заодно. А портной точно и не заметил оплошности.

— Личное предпочтение милорда. — Тон Видвига не изменился, ответ прозвучал спокойно, между делом.

Коря себя за глупую болтливость, на этот раз Ула предпочла смолчать.

На следующий день, обеспокоенная исчезновением Дагдара, она заглянула к Эилису. Урсула тяжело провела ночь, ворочалась и не могла прогнать навязчивые мысли. Что, если Скоггарда уже нет в живых? Она не знала, когда муж отдавал распоряжения портному.

Она заставит Эилиса сказать, что с мужем. Самая страшная правда лучше неведения. Без промедления постучав в дверь, Ула открыла сама, не дожидаясь ответа. Дагдар сидел в кресле, как и тогда, сразу после ранения. Расслабленно положил руки с узкими кистями, скрытыми длинным рукавом, на подлокотники, откинул голову назад, глаза закрыты.

Замерев, она боялась дышать. Она и не могла дышать. Воздуха внезапно не хватило, острая волна нежности затопила, заперла следующий выдох. Дар показался ей таким красивым, действительно светлым, каким Ула и вспоминала его. Урсула могла любоваться им бесконечно долго, боясь отвести взгляд. Смотреть и вдыхать запах молодой листвы, который заполнил кабинет лекаря. Чуть приоткрытые губы Дагдара дрогнули во сне, и скрытая в уголках насмешливая улыбка проступила на лице чётче.

Улу тянуло к мужу. Коснуться, обнять, целовать высокие скулы, уголки рта. Ощутить, что он настоящий, тёплый. Он — сама жизнь.

«Ты сходишь с ума. Безумная и глупая Бидгар. Он не любит тебя. Не теряй головы». Она сама закрыла глаза, лишь бы не видеть, но сердце продолжало неровно биться от радости.

Живой. Дагдар не погиб и, судя по всему, поправляется.

— Леди Урсула. — Низкий, глубокий рокот, вода, разбивающаяся о камни.

От голоса мужа тонкие струнки внутри Улы задрожали, запели необычайно сладко. Как же долго она не слышала его. В его голосе появилось нечто новое, чего она раньше не улавливала ни слухом, ни душой. Она открыла глаза. Взгляд лорда болезненно метался, точно у него никак не получалось охватить образ жены целиком, вместить в сознание всю Улу. А она ошеломлённо пыталась пережить обрушившуюся на бедную голову правду: каким-то неведомым образом Урсула Бидгар влюбилась в собственного мужа.

— Всё хорошо? — Брови Скоггарда сошлись, между ними пролегли две морщинки.

Он выпрямился в кресле, подался вперёд, с напряжением сжимая подлокотники. Дар ожидал ответа, и Ула увидела его опасения, почти страх перед возможными дурными новостями. Испугавшись новых, незнакомых чувств, она захотела уколоть виновника смятения.

— Ничего не изменилось. Фин всё так же несносен и омерзителен, а советник — ласковое чудовище. Да, Аласте лучше, но она скорее затравленный зверёк, а не блистательная красавица, — язвительно ответила Ула. — Впрочем, вам же обо всём докладывают.

— А вы? — прохрипел Скоггард.

Она заметила, как глубоко сумела задеть Дагдара. Лорда особенно зацепило упоминание об Аласте. Один уголок рта дёрнулся в спазме, взгляд потемнел.

— Я? Отбиваюсь от Фина. Одна…

Ула понимала, что